– Хватит, – прервал его Михалев. – Вас
послушать, так мне надо бежать на угол продавать государственные секреты…
– Вы человек государственный. У вас другие
стимулы, – возразил осторожный Михаил Михайлович.
– Какие же? – поинтересовался генерал.
– Карьеру сделать хотите. О перспективе роста думаете.
В Москву мечтаете перебраться. Молодой еще, все у вас впереди. Орденов хотите,
славы. Я не говорю, что это плохо, это нормально…
– И такой человек имеет отношение к науке, – криво
усмехнулся Михалев. – Ладно, Суша, хватит. Наслушались мы ваших речей.
Честно скажу, противно. И гадко. Я еще проверю все ваши слова. И если выяснится,
что вы хоть каким-то образом связаны с этими «студентами» и с этим вашим бывшим
преподавателем, то посажу вас на всю жизнь в самый страшный лагерь. Чтобы вы из
него никогда не вышли.
– Я, может, человек маленький, – сказал
Суша, – но не дурак. Неужели вы думаете, что если бы я заподозрил их хоть
в чем-нибудь, то сам бы их вам не сдал? Сразу же сдал бы, немедленно. Зачем мне
неприятности от одного разложившегося типа и двух иностранцев? Кумовья они мне,
что ли, или братья? Я первый к вам прибежал бы. Поэтому можете меня не
запугивать, ничего вы против меня не найдете.
В кабинет внесли папку с фотографиями. Михалев бросил их на
стол, кивнув завхозу:
– Посмотрите.
Тот поднялся, осторожно подошел к столу, словно подозревая,
что в папке может находиться змея. Открыл ее, достал из конверта фотографии,
сразу уронил их на стол и брезгливо произнес:
– Какая гадость!
– Кого-нибудь из них знаете? – спросил генерал.
– Вот этот из Ливии был. – Завхоз поднял одну
фотографию. – Он еще шутил, говорил, что должен вернуться к своему
Каддафи. Точно он. А второго здесь нет.
– Сейчас вас отведут в другую комнату и попытаются
составить фоторобот, – сообщил генерал. – Постарайтесь им помочь. И
утром из отдела кадров заберите личное дело Адабашева. Хотя нет. Будет поздно. Поезжайте
прямо сейчас. Найдете начальника отдела кадров, пусть даст нам личное дело
вашего бывшего преподавателя. Так будет быстрее.
– Вы не скажете мне, что с ними случилось? –
поинтересовался потерянным голосом Михаил Михайлович. – Их пытали?
– У вас извращенная фантазия, Суша, – ровным
голосом отозвался генерал. – Они заболели редкой болезнью, и подозреваю,
что подцепили ее в вашей лаборатории. И скажу вам больше. Если бы сегодня ночью
мы не привезли вас сюда, вполне вероятно, что уже через несколько дней вы вошли
бы в оставленную лабораторию и оказались бы с похожей болезнью на больничной
койке.
Суша отшатнулся от стола.
– Идите, – разрешил генерал, махнув рукой.
Бывший снабженец, а ныне заместитель директора по
хозяйственной части Михаил Михайлович Суша поспешил выйти из кабинета.
Когда он ушел, Михалев обратился к Дронго:
– Удивлены? Или вы часто сталкиваетесь с подобными
типами?
– В последнее время все чаще и чаще, – признался
тот.
– Вот и я так, – задумчиво поделился
генерал. – Я все время думаю, ради кого и ради чего мы рискуем? Работаем,
не жалея себя, подставляемся под пули и ножи контрабандистов, ищем террористов,
ловим всякую мразь. И думаю, я знаю ответ на этот вопрос. Чтобы моя дочь могла
читать стихи, которые ей нравятся, а мои внуки могли свободно жить там, где они
хотят, и выбрать себе такую профессию, какую захотят.
– Получается? – полюбопытствовал Дронго.
Вместо ответа генерал поднял трубку, вызвал помощника.
– Виктор, – негромко приказал он, – верни
нашу бутылку. Мы с экспертом не допили. Нам еще немного нужно принять, чтобы не
сойти с ума.
Глава 8
К утру общая ситуация несколько прояснилась. По сведениям
пограничной службы, два месяца назад никто из иностранцев, похожих на Ахмеда
Парвиза, визы не запрашивал. Ни один гражданин Пакистана с похожими приметами
не пересекал государственную границу России. Стало ясно, что могли сбыться
худшие опасения Дронго.
Михалев на правах хозяина сидел за столом, проводя
импровизированное совещание. Было понятно, что ситуация становится все более
критической. Не оставалось сомнений, что пятеро умерших в Казахстане получили
критическую дозу радиации именно в Новосибирске, сначала в заброшенной
лаборатории, где груз перекладывали в другие контейнеры, а затем в порту, когда
пустые бочки складировали в заброшенном сарае. Двое маляров также получили свои
дозы радиации в этом месте.
– У нас ничего нет, – подвел неутешительный итог
генерал Михалев. – Мы не имеем ни одной зацепки, позволяющей нам хотя бы
приблизительно очертить район поиска. Ясно, что отходы были в Новосибирске,
понятно, что содержимое бочек тут упаковали в новые контейнеры, доставленные в
лабораторию. Михаил Суша опознал в одном из погибших «студента», который
выпросил у него лабораторию якобы для каких-то опытов.
– Вы передали в Москву адрес сестры этого
преподавателя? – вмешался Решетилов, решив, что позволил местному генералу
слишком долго председательствовать на этом совещании.
– Еще четыре часа назад, – ответил Михалев. –
Сейчас там ночь, поэтому операцию проведут утром.
– Кретины, – недовольно прошептал
Решетилов, – теряют время. Нужно было сообщить мне, чтобы я позвонил.
– Они не хотят показывать террористам свою
осведомленность, – пояснил Михалев. – Если Адабашев связан с
террористами, то лучше взять его без шума. В квартире его сестры, по нашим
данным, проживают, помимо нее, двое ее детей-подростков, муж и мать мужа.
Врываться глубокой ночью в такой дом было бы не совсем правильно.
– Они не понимают, что происходит, – раскипятился
Решетилов, – счет идет на часы.
– Утром Адабашева найдут, – пообещал
Михалев. – Впрочем, если хотите, можете позвонить.
– Так и сделаю, – заявил Решетилов, чтобы не
терять лица.
– Давайте разберемся с ситуацией в самом городе, –
предложил Дронго, опасаясь, что спор генералов может затянуться.
– С какой ситуацией? – не понял Решетилов.
– Контейнеры привезли в город, значит, они прошли
государственную границу, – напомнил Дронго. – Нужно проверить, когда
и каким образом они прошли пограничные и таможенные посты. Как бы неприятно вам
ни было это слышать, проверить это придется, и проверить быстро.
Решетилов нахмурился, ему было неприятно слышать такие слова
в присутствии казахстанской делегации от эксперта с непонятным статусом.
Михалев согласно кивнул, хотя понимал, что все ошибки пограничников спишут на
его управление.
– Это во-первых. – Дронго решил, что время для
дипломатических бесед давно закончилось. – Во-вторых, хотелось бы понять,
почему они отправили своих людей умирать обратно в Казахстан. Если просто для
того, чтобы избавиться от них, это одно. Но если для того, чтобы замаскировать
северный маршрут, – то это совсем другое. Нужно более внимательно
проанализировать путь каждого из погибших.
