Америка бесцеремонно пытается навязать свой образ жизни всем
остальным, независимо от их исторических и религиозных традиций. Свою лепту
внес и Советский Союз, когда в семьдесят девятом влез в Афганистан, разворошив
сонную страну. Именно тогда возник Усама бен Ладен, которой получал миллионы
долларов на борьбу с неверными. Джинна, вылезшего из бутылки, вырастили сами
американцы. Кровавые столкновения в бывшей Югославии, когда один народ,
разделенный на три веры, начал братоубийственную войну. Потом Чечня, где вообще
противостояние вылилось в кровавую драму. Ирак, в котором правил Саддам Хусейн
и в котором так глубоко завязли американцы. Вспомним еще палестино-израильское
противостояние, в котором обе стороны пытаются решить все вопросы исключительно
силовыми способами. У них, правда, был шанс, когда Барак пришел к власти. И до
этого, когда там был Рабин. Но в обоих случаях экстремисты не дали им нормально
договориться. Рабина убили свои же радикалы, а Барака отстранили от власти
после серии провокационных взрывов, устроенных палестинцами. И мирный процесс
зашел в тупик. А потом было одиннадцатое сентября…
– Все так, – согласилась Галия, – но в мире
понятие «мусульманин» стало символом терроризма. И, соответственно, к любому
гостю из мусульманской страны относятся настороженно.
– Что еще больше усиливает недоверие, – заметил
Дронго. – Чем больше люди не хотят понимать друг друга, тем больше они
боятся и ненавидят чужих. И так будет продолжаться до тех пор, пока мы не
научимся вести диалог. Вы можете себе представить, что произойдет, если вдруг в
Риме взорвется эта бомба? Миллионы верующих христиан объявят новый крестовый
поход против мусульманской цивилизации. Начнется невиданное противостояние, и
не только в Ираке или в Афганистане.
– Получается, что мы с вами решаем судьбу нового
мира, – невесело подвела итог Галия.
– В какой-то мере да. Но не только мы. Все остальные
тоже по мере сил. Когда люди учатся доверять друг другу, они делают шаг к
новому миру, к осознанию новых реалий этого мира. Вы знаете, Галия, я всегда
стараюсь быть объективным. Я понимаю великое значение обеих цивилизаций. Но
последние несколько веков мусульманская цивилизация ощутимо отстает от
западной, и не только в техническом плане. С одной стороны, все цифры, которыми
пользуется мир, – это арабские цифры. Сколько было сделано полезных
изобретений в Средние века: медицина, астрономия, архитектура, наука! А потом
начался застой. Я часто бываю в музеях и специально смотрю на публику, которая
туда приходит. В большинстве своем это европейцы, еще, конечно, японцы и
китайцы. И почти нет арабов, вернее, я не встречал ни разу ни одного человека в
арабской одежде. Ни в Лувре, ни в Ватикане, ни в Эрмитаже. Понимаю, что это
всего лишь частное наблюдение. Но достаточно характерное.
Нефть стала проклятием арабских стран. Дармовые деньги
сделали их ленивыми, безынициативными, вялыми. В них не осталось жизненной
энергии. Японцы, не имеющие ничего на своих островах, кроме частых
землетрясений, построили вторую экономику в мире. Арабские страны, получающие
миллиарды долларов прибыли, не производят практически ничего. И на этом фоне
агрессивное наступление западной культуры. Вернее, массовой культуры. Вот вам и
истоки конфликта. Боюсь, что тяжелые времена еще впереди. Чем выше цена нефти,
тем сильнее противостояние. И это уже глобальный процесс. В нас все еще сидят
десятки стереотипов, мы все еще не можем подавить в себе свои архетипы, своих
внутренних цензоров. – Дронго подозвал стюардессу.
– Дайте мне стакан красного вина, – попросил он.
– И мне, – вдруг сказала Галия. – Хочу выпить
с вами за компанию.
– Извините, я, кажется, говорил больше обычного. Но это
такая тема…
– Я понимаю, – грустно улыбнулась молодая женщина.
В салоне бизнес-класса все пассажиры уже спали. Сказывался
ранний вылет, при котором в аэропорт нужно было прибывать за несколько часов,
учитывая беспрецедентные меры безопасности. Стюардесса принесла им два бокала
вина.
– Мы можем не вернуться, – пробормотал Дронго,
поднимая бокал. – За наше возвращение!
– За возвращение. – Они едва слышно чокнулись.
– Вы уже представляете, где их можно искать? –
поинтересовалась Галия. Вино оказало действие, ее щеки немного порозовели.
– Не знаю, – честно ответил он. – Я пока
ничего не могу себе представить.
Она взглянула на него с явным одобрением.
– Впервые в жизни встречаю такого профессионала,
который не боится говорить «не знаю» и рассказывать о своих трудностях. Это знак
силы.
– Наверное, – улыбнулся Дронго. Он потрогал лицо и
с огорчением нащупал выросшую со вчерашнего дня щетину. – Вчера я брился в
туалете ФСБ, – сообщил он, – а сегодня придется умываться в самолете.
Если так пойдет дальше, я буду спать на ходу. Извините…
Он поднялся и, достав из сумки бритвенный набор, прошел в
туалет. Через десять минут вернулся на свое место. Аромат «Фаренгейта» разнесся
по всему салону.
– Вы всегда употребляете этот парфюм? –
полюбопытствовала Галия.
– Почти всегда, – ответил он, – в последнее
время появились некоторые новинки, которые мне нравятся, но «Фаренгейт» – это
как первая любовь.
– А вы еще помните свою первую любовь? – спросила
она.
– Мне кажется, да. Иногда вижу сны, в которых встречаю
давно ушедших из моей жизни людей. Это бывает интересно.
– Я слышала, что вы были несколько раз ранены. Это
правда?
– Может быть, – уклонился он от прямого
ответа. – А может, это было в моих снах. Сейчас трудно вспомнить. –
Дронго сделал знак стюардессе.
– Принесите мне еще красного вина. Какое у вас вино?
– Кьянти. Итальянское, – улыбнулась стюардесса. Ей
нравился этот высокий мужчина, похожий на итальянца. К тому же от него так
приятно пахло.
– Тогда принесите еще один бокал.
– Обязательно, – ласково произнесла девушка.
– Два, – ревниво попросила Галия и, когда
стюардесса отошла, добавила чуть менее довольным голосом: – Кажется, вы ей
нравитесь.
– Я не заметил, – удивился Дронго.
– Не нужно. Мужчина сразу замечает такие вещи. Как и
женщина.
Стюардесса принесла два бокала вина, любезно улыбнувшись
пассажиру.
– Вы заснете, а вам еще целый день нужно быть на
ногах, – предостерегающе заметил Дронго. – За ваше здоровье!
– Не засну, – твердо пообещала Галия. – За
ваше!
Бокалы глухо стукнулись.
– У вас осталась пена на шее, – вдруг сказала
Галия, – с правой стороны. Вы, наверное, начинаете бриться слева направо?
– Правильно. Как все правши. – Дронго достал
носовой платок. – Больше нет?
– Нет, не там. Дайте мне. – Галия взяла у него
платок, стерла пену. Затем, чуть смутившись, вернула ему платок. –
Извините, – сказала она, отдергивая руку, словно между ними произошло
нечто большее.
