– Нет.
– Неделя?
– Еще меньше…
– Не понимаю. Как быстро я должен их найти?
– Их нужно было взять еще вчера, – заявил Владимир
Владимирович. – И это не расхожий штамп как свидетельство нашей
озабоченности. У тебя всего несколько дней. Три или четыре. По расчетам наших
аналитиков, их «бомбы» должны сработать именно за такой период. В ближайшие
несколько дней. Но ты должен выйти на них раньше, чем они заявят о своих
требованиях.
– Понимаю. А если не заявят? Если их цель – чистый
террористический акт где-нибудь в США или Великобритании. Насколько я знаю,
похитители самолетов в Америке одиннадцатого сентября не предъявляли никаких
требований. Просто захватили самолеты и врезались на них в башни Торгового
центра. Абсолютная классика. Террористический акт как законченное произведение
террористов. Им нужен был страх, жертвы, развалившиеся здания, потрясение
основ. Без всяких переговоров.
– Поэтому мы и считаем, что у тебя есть в запасе лишь
несколько дней. Самолет улетает вечером. У меня для тебя есть билет.
– Ненавижу самолеты, – пробормотал Дронго. –
Как я полечу из Италии?
– Через Стамбул. У них есть вечерний рейс в Казахстан.
– С вами?
– Нет. С тобой полетит твой напарник.
– Понятно. А у вас есть обратный билет в Москву?
– Ты хочешь узнать, взял ли я тебе билет заранее?
– Да, именно это я и хочу узнать.
– Тогда ты прав. Я был уверен, что ты согласишься. И
взял два билета для вас. Я был убежден, что ты не откажешь. После Беслана…
У Дронго потемнело лицо. При воспоминании об этой страшной
трагедии его начинало трясти. Любой нормальный человек не может спокойно
говорить об этой чудовищной трагедии начала двадцать первого века.
– У меня столько друзей среди осетин, – поделился
он, – и среди ингушей тоже… – Дронго опустил голову, закрыл глаза
правой рукой, – одну семью, в которой погиб ребенок, я лично знал. До сих
пор не могу поверить, что такое могло случиться… – Он опустил руку. –
Чувствую себя виноватым. Как будто и я должен был стоять перед этой школой,
пытаясь помочь детям. Как и все остальные. – Дронго еще раз посмотрел на
играющих рядом мальчишек. – «Я в ответе за всю красоту мира», –
сказал один из английских королей, – напомнил он. – Они лучше
понимали свою меру ответственности. И еще… вы же знаете про меня почти все.
Москва – мне такой же родной город, как Баку. И знаете, сколько у меня друзей и
знакомых в этом городе. Думаю, знаете и сколько среди моих знакомых чеченцев. И
если выяснится, что эти «отходы» вывезли в Москву, то я сделаю все, чтобы их
найти. Найти и уничтожить тех, кто это сделал. Или хочет сделать. – Он
отвернулся. Помолчал и добавил: – И насчет войны тоже скажу. Я никогда не
оправдаю ни одного убийцу. Ни русского, ни чеченца, ни ингуша, ни осетина. Ни
одного. В божий суд я не очень-то верю. Каждый должен получить по заслугам еще
в этой жизни. Но если вам интересно мое мнение, то могу сказать. Не нужно было
начинать эту проклятую войну. Ее невозможно выиграть. Ее можно только
остановить. И победа в ней тоже невозможна. Иначе придется убить всех чеченцев.
Всех, до последнего человека.
Владимир Владимирович положил руку ему на плечо.
– Не нужно больше ничего говорить, – посоветовал
он, – я и так все знаю. И я не сомневался, что ты полетишь. Даже если бы я
не приехал за тобой в Рим.
Глава 3
Они вылетели в Алма-Ату в пять часов пятнадцать минут вечера
по стамбульскому времени. «Аэробус-310» взял курс на бывшую столицу Казахстана.
В салоне бизнес-класса находилось лишь несколько пассажиров. В третьем ряду
рядом с Дронго сидел его спутник. У него было худое, вытянутое лицо, печальные
глаза с опущенными уголками бровей, узкий нос, нависший над тонкими губами.
Внешне этот человек был похож на неудачливого музыканта или поэта. Если не
знать, что он был профессиональным «ликвидатором». Считалось, что к сорока
годам человек имеет такое лицо, какое заслуживает. Но у «Профессора» было лицо
нервного интеллектуала, а не хладнокровного убийцы. Может, поэтому он считался
лучшим в своей среде.
Дронго не любил сидеть у окна, поэтому с удовольствием
уступил это место напарнику, который задремал, едва оказался в кресле. До места
назначения было чуть больше пяти часов полета. Через полтора часа начало
ощутимо трясти, и недовольный Дронго выпил два бокала вина, чтобы немного
расслабиться. Тряска продолжилась, и тогда, поднявшись, он прошел в коридор
между салонами, где стюардессы готовили тележки с едой и напитками для
пассажиров.
– Вернитесь на свое место и пристегнитесь
ремнями, – попросила одна из них, обратившись к нему по-английски.
– Разумеется, – согласился Дронго. – Кстати,
можете говорить со мной по-турецки, я все понимаю, – добавил он,
возвращаясь в первый салон.
Пьеро открыл глаза, когда он усаживался рядом с ним, и снова
закрыл их. У этого человека было поразительное чувство «волка». Он умел
чувствовать приближение постороннего. Дронго подумал, что они в этом похожи. Он
также чувствовал присутствие постороннего и спал чутким сном, просыпаясь от
любого перемещения другого человека рядом с собой. Более того, слышал во сне
все, что происходит рядом с ним. Именно поэтому почти никогда не мог заснуть в
присутствии другого человека, даже если это была Джил.
Над Каспийским морем снова затрясло и включилась табличка с
предупреждением пассажиров о турбулентности. Дронго недовольно нахмурился.
Этого следовало ожидать. В этой части акватории всегда сильные ветры. Триста
дней в году. «Если так пойдет и дальше, я буду передвигаться только на
поезде, – раздраженно подумал он. – Хотя на каком поезде доедешь за
один день из Рима до Алма-Аты? Из Рима до Москвы нужно три дня трястись в
поезде через все европейские границы, а потом еще четыре дня до Казахстана. За
это время террористы успеют несколько раз сделать то, ради чего они полезли в
это хранилище».
Когда самолет перелетел через Каспийское море, тряска
прекратилась и приветливая стюардесса спросила, не желают ли пассажиры кофе.
Пьеро не ответил, а Дронго попросил принести ему европейский чай с лимоном.
Дело в том, что турецкий чай слишком крепкий.
Дронго вытащил ручку и достал блокнот. Хищение отходов
произошло почти два месяца назад. И, судя по всему, похитителей не предупредили
об особой опасности в обращении с зараженными материалами. Это похоже на
террористов. Они пренебрегают не только чужими жизнями, им одинаково
безразличны и жизни их сообщников.
Владимир Владимирович сказал, что всю документацию ему
выдадут на месте. И не назвал место нахождения захоронения. Но его можно
вычислить. Он говорил, что они ошибались, подозревая, что эти больные –
остаточное явление полигона у Семипалатинска. Можно вспомнить карту Казахстана.
Ядерные захоронения не делали вблизи границ, это невозможно. Отходы вывозили в
глубь страны. Пустынные области на северо-западе Казахстана можно исключить.
Там рядом много крупных городов на Волге. Остаются северные и северо-восточные
области. Семипалатинск находится на северо-востоке. Когда умеешь слушать,
многое услышишь. В этой части страны можно было разместить не только ядерный
полигон, но и хранить отходы с атомных станций.
