– Тогда решено. Я распоряжусь, чтобы собрали наши вещи, и через пару часов мы сможем уехать.
* * *
– Здесь очень живописно! – восхитилась Лорен, выходя из джипа.
Рамон привез ее в Кантабрийские горы. Внизу виднелась зеленая долина с точечками фермерских домиков и апельсиновыми и миндальными рощами в цвету. Маленькая речушка, пересекающая долину, сверкала, как серебряная лента. Домик, в котором они остановились, окружали сосны, а чуть вдалеке высились вершины, прикрытые шапками снега.
Домик был скромный, но комфортабельный, с большой гостиной, кухней и спальней с примыкающей к ней ванной. Имелась в нем еще одна маленькая комнатка, где они разместили дорожную кроватку Мэтти.
Молодожены достали вещи из машины. Пока Рамон занимался с сыном, Лорен расстелила на траве ковер и открыла корзинку со снедью, которую повар приготовил для них.
– Божественное место, – пробормотала она, разглядывая горы. – Ты часто приезжаешь сюда?
Рамон аккуратно засовывал ложку с йогуртом в ротик Мэтти, пока малыш играл с ключами от машины.
– Не так часто, как мне хотелось бы. Дела по управлению компанией и поместьем оставляют мне мало свободного времени, но мальчишкой я приезжал сюда почти каждые выходные, гулял по горам или ловил рыбу в горном озере.
Лорен подхватила:
– Мне очень нравится здесь. Я люблю пикники и, кажется, ем на свежем воздухе в два раза больше. – Она откусила кусочек сэндвича с копченой семгой. – Должна признаться, мне это больше по душе, чем официальные обеды в замке – с дворецким и дюжиной слуг.
Рамону не понравилось ее признание.
– Это старая традиция. Герцог и герцогиня обедают в большом зале. Даже когда я и мои сестры были маленькими, мы должны были переодеваться к обеду и высиживать пять перемен блюд, ведя вежливые застольные беседы и не выказывая признаков утомления.
– Ты хочешь сказать, что никогда не ел пиццу перед телевизором? Или не приглашал приятелей на барбекю? – изумилась Лорен.
– Конечно нет. Мне с детства внушали, что я должен осознавать свою роль и вести себя соответствующе.
Лорен скорчила гримасу.
– Неудивительно, что ты был шокирован, увидев, как я ем мороженое прямо из коробки. А еще я как-то заказала китайские блюда и хотела устроить пикник на полу в гостиной твоей квартиры, – пробормотала она, краснея от воспоминаний.
Едва ли Пилар Фернандес стала бы экспериментировать с палочками для еды, пытаясь подцепить ими кисло-сладкие куриные шарики. Это еще раз доказывало, что новая герцогиня не принадлежит к миру Рамона.
– Я подумал, что ты забавная, – произнес он. – Я никогда не встречал таких, как ты. Ты любишь совершать сумасшедшие поступки: прогуливаться под дождем, готовить сэндвичи с беконом после того, как мы часами занимались любовью. Я любил своих родителей, но мое детство было полно ограничений, – признался Рамон. – Мной занимались, в основном, гувернантки и гувернеры. Я общался со своим отцом каждый вечер на протяжении часа. Меня вызывали в его кабинет, и он рассказывал мне историю наших предков и нашего замка. Обучал меня обязанностям, которые лягут на меня, когда я стану герцогом.
– А ты хотел быть герцогом? – с любопытством спросила Лорен.
Рамон засомневался, отвечать ли. Отец внушил ему, что герцог должен быть сильным и контролировать свои эмоции. С раннего детства Рамон усвоил, что не должен плакать – даже когда лошадь сбросила его, и он сломал руку. Ему было нелегко поверять свои мысли и чувства. Но Лорен – его жена, и ему необходимо научиться быть откровенным с ней.
– Вообще-то мне хотелось стать космонавтом, – сказал он улыбаясь. – У меня была склонность к наукам – особенно к физике. После окончания университета мне предложили работу в НАСА.
Глаза Лорен расширились.
– Ты не согласился? Почему?
– Я не мог. – Рамон пожал плечами. – Я был единственным сыном и наследником титула.
– Ты принес в жертву свою мечту? – медленно проговорила она. Рамон промолчал, и Лорен решила сменить тему. – Так ты никогда не приезжал сюда со своим отцом?
– Нет. Только с одним из гувернеров. Он любил природу и часто сопровождал меня. Я учился в замке, так как отец считал, что я могу завести неподобающие знакомства в школе, – объяснил Рамон, когда Лорен с удивлением посмотрела на него. – Я общался исключительно с молодыми людьми моего круга.
Только в университете я понял, как меня ограничивали.
– Удивляюсь, как отец согласился на университет, – вставила она.
– Мне пришлось долго убеждать его, – вздохнул Рамон. – А вскоре он пожалел об этом, так как я безумно влюбился в модель-стриптизершу и объявил о своем намерении жениться на ней.
Лорен ощутила укол ревности оттого, что Рамон, чье сердце, казалось, было высечено из гранита, когда-то был безумно влюблен.
– Что же сказал твой отец?
– Он был в ужасе, пытался всячески отговорить меня. Но мне было восемнадцать лет, и я был опьянен чувством свободы. Тогда отец принял меры. – Улыбка Рамона увяла, он вспомнил душевную боль, вызванную предательством женщины, которую он любил. – Отец нанял частного детектива, который обнаружил, что у Каталины есть любовник. Он был наркоманом, ему постоянно требовались деньги на дозы, и Каталина разработала план: соблазнить желторотого сыночка богатого герцога, убедить его жениться, а затем сорвать куш – большое содержание при разводе. Узнав об этом, отец потащил меня в отель, где встречались Каталина и ее любовник, и показал мне их обоих, когда они голые лежали в постели.
– Ох, – сочувственно пробормотала Лорен, – это, должно быть, очень неприятный момент.
– Была еще масса неприятных моментов, так как эта история попала в прессу. Мое унижение было очень сильным, – сухо продолжал Рамон. – Я чувствовал себя полным дураком. И понимал, что сильно расстроил отца. Но эта история научила меня осторожности. Состояние Велакесов – очень серьезный стимул для многих женщин.
– Но не для меня, – твердо проговорила Лорен. – Я всегда хотела сама зарабатывать деньги и не зависеть от мужчин.
– Твое стремление к независимости похвально, – согласился Рамон. – Но ты не считалась с интересами нашего сына.
Лорен закусила губу:
– Повторяю, я не думала, что ты обрадуешься ребенку, поскольку собираешься жениться на девушке из высшего общества.
Напряженную тишину нарушил Мэтти, которому надоели ключи от машины. Он запустил руку в баночку с йогуртом, а потом махнул ею, и йогурт оказался на рубашке отца.
Лорен опасалась, не рассердится ли он. Но Рамон расхохотался и подбросил Мэтти в воздух. Малыш завизжал от восторга.
– Должен признаться, даже если бы ты сказала мне, что беременна, я вряд ли смог бы осознать, что это такое – иметь ребенка. Я не подозревал, что способен испытывать такую сильную любовь к сыну, – тихо сказал Рамон. – Очень долго я считал продолжение рода Велакесов своей обязанностью. Я не представлял, что буду готов с удовольствием отдать жизнь за честь моей семьи.
