Вдруг что-то грохнуло внизу, и раздался жуткий голос Сандро:
– Слушайте! Сообщение ТАСС!
Он прибавил громкости, и по всему чердаку начал разноситься
драматический голос диктора: «Некоторое время тому назад органами
государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей,
ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь деятелям
Советского Союза. В числе участников этой террористической группы оказались
профессор Вовси, врач-терапевт, профессор Виноградов, врач-терапевт, профессор
Коган М.Б., врач-терапевт, пpофессоp Коган Б.Б., вpач-теpапевт, пpофессоp
Егоpов, вpач-теpапевт, профессор Фельдман, врач-отоларинголог, профессор
Эттингер, врач-терапевт, профессор Гринштейн, врач-невропатолог...
...Преступники признались, что они, воспользовавшись
болезнью товарища Жданова, неправильно диагностировали его заболевание, скрыв
имеющийся у него инфаркт миокарда, назначили противопоказанный этому тяжелому
заболеванию режим и тем самым умертвили товарища Жданова. Преступники также
сократили жизнь товарища Щербакова.
Врачи-преступники старались в первую очередь подорвать
здоровье советских руководящих военных кадров и ослабить оборону страны,
вывести из строя маршала Василевского, маршала Говорова, маршала Конева,
генерала армии Штеменко, адмирала Левченко...
Арест расстроил их злодейские планы.
Врачи-убийцы, ставшие извергами человеческого рода,
растоптавшие священное знамя науки, состояли в наемных агентах у иностранной
разведки. Большинство участников террористической группы (Вовси, Коган,
Фельдман, Гринштейн, Эттингер и другие) были связаны с международной еврейской
буржуазно-националистической организацией «Джойнт», созданной американской
разведкой... Арестованный Вовси заявил следствию, что он получил директиву «об
истреблении руководящих кадров СССР» из США от организации «Джойнт» через врача
Шимелиовича и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса.
Следствие будет закончено в ближайшее время».
Наступила тишина. Ёлка и Нина свесились с антресолей. Сандро
стоял посреди студии в перепачканном красками халате.
– Это все? – спросила Нина.
– Кажется, все, – сказал Сандро.
– Какая-то странно долгая пауза, – сказала она.
Он пожал плечами:
– Ну, что ты говоришь, Нина? Обыкновенная пауза.
– Нет, слишком долгая, – настойчиво она возразила.
Он махнул рукой, будто пингвин с крылом орла:
– Да ну!
Наконец зазвучал знакомый сладкий голос дикторши Всесоюзного
радио: «Мы передавали сообщение ТАСС. Продолжаем передачу концерта по заявкам.
„Песня индийского гостя“ из оперы Римского-Корсакова „Садко“...»
– Выключи! – закричала Ёлка.
– Спокойно, спокойно, ребята! – начала командовать
Нина. – Ну, собирайтесь все! Едем в Серебряный Бор!
* * *
По прошествии трех дней после заявления ТАСС в актовом зале
Первого мединститута было назначено общее собрание преподавателей и
студенческого актива. Пурга мела поперек Хорошевского шоссе. Видимость
приближалась к невидимости. Два Бориса Градовых, Третий и Четвертый, в
трофейном «хорьхе» плыли сквозь снежную муть к следующему повороту в их судьбе.
Судьба, впрочем, предлагала некоторые варианты. Можно было, например, не плыть
к ее повороту. Остановить машину посреди шоссе; осторожно поворачивая крякающую
уже, несмотря на все смазки, баранку, врубая взад-вперед скрежещущую уже кулису
скоростей, развернуться в обратном направлении; отобедать всей семьей борщом и
пожарскими котлетами, подкрепиться при этом водкой; вечером, когда пурга
утихнет, отправиться на Курский вокзал и отчалить в южные края на заслуженный
отдых. От имени судьбы эти варианты предлагались деду внуком. От ее же имени
дед осекал внука:
– Перестань болтать! Двигайся!
– Не дури, дед! Зачем тебе это собрание говенное? –
Борис с тревогой поглядывал на благородный профиль Бориса Никитича. – Ну,
вот видишь, что на шоссе творится?
Судьба явно принимала его аргументацию. Впереди на
обледенелом шоссе случилось ЧП: какая-то машина съехала в кювет, скопились
грузовики, ворочался кран, каждую минуту все залеплялось налетающими эшелонами
снега.
– Ну, вот видишь, дед, – говорил Борис IV, – пока
не поздно, давай разворачиваться.
Борис Никитич III уже не без некоторого раздражения
отмахнулся от внука. Вскоре и за ними скопились грузовичье и фургоны, и
развернуться стало невозможно.
Простояв в пробке не менее сорока минут, они прибыли с
опозданием. Борис Никитич сразу прошел в президиум. Боря же, за неимением
свободных мест, сел в проходе на ступеньку. Он ловил на себе озадаченные
взгляды студенческого актива, в том числе тревожный и влюбленный взгляд
комсорга потока Элеоноры Дудкиной. С какой это стати чемпион явился на собрание
по осуждению «убийц в белых халатах»? Стараясь не обращать внимания на эти
взгляды, он смотрел на бледное лицо деда во втором ряду президиума. «Бабка
права, – думал он, – с ним происходит что-то особенное. Этот мрак
может стоить ему жизни».
