Он, будто кореш, теперь обнимает за плечи:
– Знаешь, Элька, я бы рад, да через два дня команда на
Кавказ отправляется.
Губки-карамельки трогательно так задрожали.
– Через два дня... а ведь мы послезавтра... да нет, я просто
так... просто тут складчина...
– По сколько складываетесь? – Он уже вытягивал из
кармана свои «хрусты».
Глазенки Элеоноры Дудкиной радостно осветились.
– По пятьдесят.
– Не много ли? – заботливо спросил он. – Не
перепьются ребята? – А сам сунул ей в кармашек халата сотенную бумажку.
– Не учите меня жить, мужчина! – шикарно так, хоть и не
совсем к месту, ответила она.
Цитата из «Двенадцати стульев». По курсу гуляла эта
полузапрещенная книженция вкупе с «Золотым теленком» в довоенном издании, и
многие студенты говорили исключительно цитатами из некогда знаменитой, а сейчас
почти наглухо закрытой сатиры Ильфа и Петрова. Вот, значит, и отличница-зануда
Дудкина теперь перешла к лексикону Эллочки-людоедки, чтобы показать герою своих
грез Борису Градову, что она тоже не лыком шита, хоть и отличница, но все-таки
не зануда и что, если он придет на складчину к Саше Шабаду, его могут там ждать
приятные неожиданности. Нетрудно представить это сборище стручков: цитаты из
Ильфа и Петрова, радиола с довоенными пластинками плюс «джаз на костях», то
есть Нат Кинг Коул и Пегги Ли, переписанные на рентгеновскую пленку, ну и,
конечно, танцы с выключением света, то есть с «обжимоном».
В принципе, может быть, и мы с Сашкой Шереметьевым были бы
такими же детьми к двадцати годам, если бы не оказались в «диверсионке», где
нас так здорово и быстро научили убивать. Дико после тех лет начинать все сначала,
вливаться в здоровый телячий коллектив, штудировать премудрости, чтобы стать
специалистом по лечению, когда ты давно уже стал специалистом по убиванию.
Приводить в трепет девственниц вроде Элеоноры Дудкиной после половой закалки в
спортклубе ВВС. Говорить цитатами из «Золотого теленка». Участвовать в
пятидесятирублевых складчинах.
В этом году, когда начались курсы пропедевтики внутренних
болезней и общей хирургии, Борис IV впервые ощутил какой-то смысл в своих
штудиях. Впервые он увидел, что перед ним не абстракция, а страждущее
человеческое тело, которому нужно, а иногда даже и можно помочь. Вот, должно
быть, просыпается генетический градовский зов, усмехался он про себя, требует
продолжения прерванной династии. Дед, Борис III, который явно не рассчитывал,
что Бабочка, с его мотоциклами, дотянет и до второго курса, бывал теперь
несказанно польщен, когда на воскресных обедах в Серебряном Бору вдруг получал
от внука снисходительный вопрос из сокровенной области.
И все-таки стаскивать халат и забрасывать его в угол до
сентября было сущим наслаждением! Через два дня большим табором мотоциклисты и
сопровождающий персонал понесутся в Тбилиси, к месту всесоюзных соревнований
этого года. За несколько дней пробега выветрится из башки бесконечная
московская пьянка. И потом эта Грузия, извечная родина, где он никогда не
был...
Впрочем, приближался. Прошлогодние сборы в Сочи. Сочи – это
почти Грузия. Волшебный край. Сверкающее море. Гостиница «Приморская» на
высоком берегу в стиле «радостных тридцатых». ВВС там занимали целый этаж.
Что-то неприятное выплывает из памяти при слове «Сочи». Что же это может быть?
Ах да, те девчонки! Нечего притворяться, какие там «ах да», вот именно, те
девчонки и их мальчишки, с которыми так жестоко, по-подлому, поступили
супермены из ВВС.
* * *
Они сидели за ужином в ресторане, когда появилась та
компания, шестеро юнцов с девчонками, на них сразу все обратили внимание. Это
были не кто иные, как недавно обнаруженные в обществе стиляги. В газетах теперь
то и дело появлялись фельетоны про стиляг, повсюду мелькали сатирические
рисунки, на которых зловредный стиляга изображался с длинной гривой и петушиным
коком на голове, в огромном клетчатом пиджаке и брюках-дудочках, с обезьяной на
галстуке и в туфлях-автомобилях на толстенной каучуковой подошве. Народ быстро
научился освистывать этих буржуазно-разложившихся американизированных стиляг и
даже иногда применять физические методы воспитания. Может быть, поэтому стиляги
предпочитали появляться группами, ну, чтобы у народа реже проявлялись
воспитательные наклонности.
Пришедшая в «Приморскую» в тот вечер дюжина была стилягами
высшего качества, то есть имела мало общего с карикатурными образцами. Все
вроде было в стиляжном наклонении, однако не утрировано, а как бы даже
подогнано со вкусом. Вэвээсовские атлеты и сами были в этом наклонении, так что
никто из них и не подумал про юную компанию: «Во стиляги приперлись!» Девчонки
у них были классные, вот на что все обратили внимание. Все, как на подбор,
девчонки – тоненькие, коротко подстриженные, с отлично подведенными глазищами.
– Эта гопа утром приехала на трех «Победах», – сказал
барьерист Чукасов.
– В общем, папина «Победа», – заметил тренер по
плаванию Гаврилов, вспомнив нашумевшую крокодильскую карикатуру, бичующую нерадивых
деток высокопоставленных родителей. Кажется, в точку попал. Борису показалось,
что он даже встречал двух-трех юнцов из этой команды, кажется, в «Ершизбе»,
кто-то говорил, что вот, мол, сыночки лауреатов гуляют, пока папы симфонии и
металлургические трактаты сочиняют. Все посмеялись, после чего перестали
смотреть на молодежь, занявшись сугубо спортивными разговорами. Так бы все
мирно и сошло, если бы не появился в кабаке «хозяин», Василий Иосифович, ну, и
если бы оркестр не стал подогревать обстановку бурным ритмом «Гольфстрима».
Васька был уже сильно пьян и зол. В клубе знали, что в этом
состоянии он начинает искать приключений на собственную жопу. Любит придраться
к чепухе и заехать кому-нибудь в морду. Однажды, между прочим, доигрался.
Четверо обиженных при свете дня офицеров-реактивщиков ночью подождали
всесильного сыночка у ангара, накрыли тулупом и поучили его втемную. Наутро
весь дивизион ждал всеобщего, прямо у боевых машин, расстрела. Однако, к чести
Васьки следует сказать, он даже виду не подал, что ночью с ним что-то
случилось. Только постанывал, притрагиваясь к побитым бокам, да матерился
больше обычного.
На пользу ему этот урок, впрочем, не пошел. Выдув бутылку
коньяку, немедленно начинал выискивать новое приключение. Так и тогда в «Приморской»
подошел к краю стола, по-атамански уперся кулаками, обвел всех ребят нехорошими
глазами – «Ну, что вы тут, ебвашукашу, сидите, как хуесосы, котлетки жуете?» –
и тут же заказал подскочившим официантам пятнадцать бутылок коньяку. Тренерам
это, как всегда, не понравилось: с одной стороны, Василий Иосифович спаивает
ребят, а с другой – требует высоких спортивных результатов. Давайте
договоримся, товарищ генерал-лейтенант: или то, или другое – или спорт, или
рыгаловка. Для него же это без разницы, все аргументы побоку.
