— Сомневаешься в моей искренности? Потому что, если ты сомневаешься… — он пододвинулся к ней так, чтобы их носы почти соприкасались, — мне следует доказать тебе, насколько я серьезен.
Его поцелуй был нежным и в то же время намного более решительным и страстным, чем прежде. В этот момент Джек не был братом Далии, или дядей Боу, или даже загадочным, непозволительно сексуальным фермером. Он был мужчиной, заставляющим ее почувствовать себя самой красивой женщиной в мире. И это ощущение оказалось сказочно прекрасным и почти печальным.
Никто никогда не сравнится с Джеком.
Когда у Мэдди сдавило горло и от эмоций защипало глаза, она прервала поцелуй. Ей необходимо несколько раз глубоко вздохнуть и сосредоточиться на чем-то ином.
Когда ее ноги утонули в мягком ворсе ковра, она потянула на себя простыню:
— Интересно, чем сейчас занимается Боу?
— Спит. Куда ты?
— На свежий воздух.
Она вышла на балкон, откуда открывался вид на мерцающий огнями город. Вдали слышались жалобные крики кроншнепов. Она все еще размышляла о Боу, когда что-то мягкое и теплое окутало ее плечи. Затем большие руки Джека обернули одеяло вокруг ее талии и крепко прижали к себе.
Низким голосом Джек проговорил ей на ухо:
— По ночам здесь бывает холодно.
— Я надеюсь, Боу не замерз. Может быть, мне следовало надеть на него флисовый костюмчик.
Хихикая, он коснулся подбородком ее волос:
— Ты настоящая курочка-наседка.
— Он милашка. — Она улыбнулась в ночь, возвращаясь в воспоминаниях в прошлое. — Он напоминает мне куклу в натуральную величину, которая у меня была.
— Куклы, да? Далия очень любила прыгать через скакалку. Однажды летом она до того допрыгалась, что мне казалось, будто она вытрясет себе мозги.
— И она любила ездить верхом?
— Конечно. — Наступило продолжительное молчание. — Ты должна попробовать.
Усмехаясь, она потуже обернула вокруг себя одеяло:
— В тот день, когда я сяду на лошадь, Джек Прескотт, я сменю фамилию и станцую польку.
Улыбаясь, он коснулся губами ее виска:
— Моя мать тоже не очень любила лошадей, хотя и ездила верхом с пятилетнего возраста.
— Как познакомились твои родители?
— На танцах. Моя мать приехала навестить кузину. Мой отец влюбился в нее с первого взгляда. — Он усмехнулся. — Именно так он говорил нам, детям.
Она представила себе мужчину и женщину, которые смотрят друг другу в глаза и, сплетясь в танце, двигаются по танцполу. Мужчина похож на Джека. По телу Мэдди пробежал приятный трепет, и она улыбнулась.
— Могу поспорить, твой отец обращался с ней как с королевой.
— Он делал все, что она хотела, — сказал он. — Но она не просила многого. — Он выдохнул, и его тон изменился. — Она мечтала провести долгий отпуск на острове. Папа тайком от нее забронировал билеты на самолет. Они провели на острове всего неделю, когда она во время купания стала тонуть. Отец пришел ей на помощь, но тоже утонул.
У Мэдди засосало под ложечкой, она повернулась к Джеку.
Так вот как он потерял родителей.
— Джек… прости.
Она еще сильнее винила себя за то, что заговорила о купании в ручье. После того как родители Джека утонули, он скорее умрет, чем позволит подвергнуть Боу подобной опасности.
Она прикоснулась ладонью к его разгоряченному обнаженному плечу:
— Должно быть, тяжело потерять их обоих.
Его глаза мерцали в темноте. Казалось, что Джек смотрит не на Мэдди, а сквозь нее.
— Далия нелегко это пережила.
— Поэтому она уехала в Сидней?
Он поднял и опустил бронзовое плечо:
— Она сказала, что не желает торчать в Лидибруке, как торчала всю свою жизнь мама. Она не хотела оказаться в ловушке. — Грустная улыбка коснулась уголка его рта. — Моя сестра не поняла, что, если бы мама и папа оставались на ранчо, они были бы по-прежнему живы.
Мэдди наклонила голову.
Она не ослышалась?
— Джек, ты не можешь так к этому относиться. Это был несчастный случай.
— Несчастный случай, которого можно было избежать.
Он поджал губы и не договорил, хотя Мэдди догадалась, о чем он хотел сказать. «Как можно было избежать несчастного случая с Далией, если бы она осталась дома».
Взяв его за руку, она снова встала к нему спиной. Джек обнял ее, и оба стали смотреть на мирный ландшафт необжитой местности. С усыпанного звездами неба упала звезда.
— Я разговаривала с Кейт о детской, — начала Мэдди. — Она сказала мне, что ты и твоя жена ее декорировали.
Когда молчание затянулось, Мэдди прокляла себя. Не следовало ей поднимать этот вопрос. Если Джек скажет ей не заводить разговор на эту тему, она не станет его винить. Три года кажутся мгновением, когда пытаешься пережить трагедию. Она знала об этом.
Она смирилась с тем, что не дождется от него ответа, когда его низкий голос пророкотал над ее головой:
— Схватки начались в три часа ночи. Она была такой взбудораженной и взволнованной. Я напомнил ей, что до намеченных родов остается еще месяц. Во время нашего прошлого визита доктор рассказал нам о ложных схватках. За окном бушевал шторм. Схватки стали слабее, но она захотела отправиться в город и показаться доктору. Ее собственная мать умерла во время родов, и она в тот момент не могла ни о чем ином думать. Я старался ее успокоить, говорил, что надо подождать до рассвета. Когда она начала плакать… — Он простонал и медленно выдохнул, потом продолжил: — Я собрал ее вещи, и мы поехали. На машину рухнуло дерево. Я выжил. И усвоил урок.
Мэдди держалась за солнечное сплетение, она закрыла заполненные слезами глаза. Она с трудом выносила мысли о его страданиях.
— Какой урок? — спросила она наконец.
— Нельзя искушать судьбу.
— Но никто не мог бы предположить, что произойдет такое ужасное событие.
— Ужасные события словно преследуют меня.
У Мэдди екнуло сердце. Никогда еще она не испытывала такой жалости к кому-нибудь. Джек потерял всех, кого любил, включая нерожденного ребенка, и он винил себя, потому что не смог проконтролировать то, что проконтролировать невозможно. Неудивительно, что ему хотелось закрыться от мира там, где, по его убеждению, он будет жить в безопасности со своими воспоминаниями. Он так отчаянно хотел вернуть прошлое и исправить его.
Но сегодня вечером он покинул Лидибрук. Ему захотелось побыть с Мэдди на торжестве, танцевать с ней, заняться с ней любовью.
— Ты ни в чем не виноват, — сказала она, жалея о том, что он даже на миг не сбросит броню с души, чтобы понять.
