– Что это я здесь делала?
– Ела свечу, – сквозь смех ответили мы ей.
– Это я заставила тебя делать это. Это я, я, я! – кричала
Аннет, танцуя вокруг ошеломленной Фелиции.
Та с ненавистью посмотрела на нее и сделала несколько шагов
вперед.
– Так это ты выставила меня на посмешище? – угрожающе
произнесла она. – Ну, я это тебе припомню. Я убью тебя, мерзавка.
Она проговорила это зловещим спокойным тоном, от которого
даже у меня по спине пробежали мурашки, а испуганная Аннет бросилась в толпу
ребят и спряталась у меня за спиной.
– Спаси меня, Рауль! Я ее боюсь, – заверещала она. – Это
была только шутка, Фелиция, только шутка.
– Мне не нравятся подобные шутки, – произнесла Фелиция. – Ты
поняла? Ненавижу тебя. Ненавижу вас всех.
Из ее глаз брызнули злые слезы, и она убежала.
Аннет была не рада своему первому успешному гипнотическому
опыту и больше никогда не повторяла его, но начиная с того дня ее влияние на
Фелицию еще более укрепилось.
Пожалуй, Фелиция всегда ненавидела Аннет, но ее тянуло к ней
как магнитом. И после розыгрыша во дворе она бродила за ней как собачка.
Вскоре, мсье, для меня нашлась постоянная работа, и я возвращался
домой, в частный пансионат мисс Слейтер, лишь изредка, во время отпусков. Мечта
Аннет стать танцовщицей никем не воспринималась всерьез, но с течением времени
у нее обнаружился хороший голос, и мисс Слейтер отдала ее учиться пению.
Аннет была не только честолюбива, но и обладала
поразительным трудолюбием. Все, чем бы она ни занималась, она делала как
одержимая. Обеспокоенной мисс Слейтер нередко приходилось сдерживать ее, так
как она боялась за ее хрупкое здоровье. Однажды она призналась мне:
– Я знаю, с какой нежностью ты относишься к Аннет. Уговори
ее не работать так много. В последнее время у нее появился странный кашель,
который мне не нравится.
Но вскоре жизнь забросила меня далеко. От Аннет пришло одно
или два письма, за которыми последовало долгое молчание. Пять лет я проработал
за границей, не имея от нее никаких известий.
Потом, по возвращении, мое внимание неожиданно привлекла
афиша, на которой я сразу же узнал мою маленькую Аннет, Аннет моего детства. В
тот же вечер я отправился на представление в театр. Аннет пела на французском и
на итальянском. Она была великолепна на сцене. В антракте я зашел к ней в
уборную. Узнав меня, она бросилась мне на шею.
– О, Рауль! Мой Рауль! – всхлипывала она, размазывая грим. –
Как прекрасно, что ты меня нашел. Где ты скрывался все эти годы?
Я начал было рассказывать ей о моих странствиях, но заметил,
что она меня не слушает, и замолк.
– Видишь, Рауль, я достигла…
Она обвела рукой комнату, уставленную многочисленными
букетами.
– Добрая мисс Слейтер может гордиться тобой.
– Старушка Слейтер? Она бы убила меня, если бы знала. Ты
знаешь, она готовила меня для консерватории, для этих скучных концертов,
похожих на богослужение. А я, я – артистка. Только здесь, на сцене варьете, я
встречаю настоящее поклонение, чувствую, что живу, понимаешь, живу!
В этот момент в уборную вошел представительный красивый
мужчина средних лет. Он косо посмотрел на меня, и Аннет защебетала:
– Познакомься, Витольд. Это – мой друг детства. Он здесь
проездом. Увидел меня на афише…
Незнакомец сразу смягчился и любезно раскланялся со мной.
Нисколько не стесняясь моего присутствия, он достал дорогой браслет, отделанный
рубинами и бриллиантами, и, защелкнув его на запястье Аннет, поцеловал ее в
шейку. Когда я собрался уходить, она торжествующе посмотрела на меня и, подойдя
ко мне, радостно, как-то по-детски прошептала:
– Видишь, я достигла этого. Теперь весь мир передо мной.
Но когда я выходил, я слышал ее сухой лающий кашель. Я
прекрасно понял, что он означает. Это было наследство ее чахоточной матери.
Еще раз я увидел Аннет спустя два года. Она искала спасения
в доме мисс Слейтер. Ее карьера была кончена. Врачи были бессильны остановить
ее скоротечную чахотку.
Боже! Я никогда не забуду ее одержимый взгляд, лихорадочный
блеск ее глаз. Она лежала в беседке в саду, так как врачи предписали ей день и
ночь находиться на свежем воздухе. Щеки ее впали, а сквозь бледную пергаментную
кожу проступали яркие пятна.
Она приветствовала меня с отчаянием обреченной, но еще не
веря в близкий конец:
– Как я рада снова видеть тебя, Рауль. Ты представляешь, они
опасаются, что я не поправлюсь. Шепчутся за моей спиной, а в лицо говорят успокоительные
глупости. Но это неправда, Рауль! Слышишь, неправда! Я не позволю себе умереть.
Умирать сейчас, когда передо мной только раскрылись все прелести жизни?
Главное, чтобы была воля к жизни. Об этом теперь пишут все медицинские светила.
А я, ты знаешь, не из слабеньких, которые покорно опускают руки. Я не сдамся!
Внутренне я уже чувствую себя лучше. Вот, послушай!
Она приподнялась на локте, лихорадочно ища подтверждения
своих слов на моем лице, а потом бессильно откинулась на подушки, сраженная непреодолимым
приступом кашля, сотрясавшим ее хрупкое тело.
– Кашель – это ничего, – проговорила она, отдышавшись. – И
даже кровь не пугает меня. Я еще удивлю всех этих докторишек. Главное – воля.
Лишь ее нужно принимать в расчет. Запомни, Рауль, я буду жить!
Вы понимаете, джентльмены, что это было потрясающее, жалкое
зрелище. В этот момент из дома вышла Фелиция Болт. В ее руках был поднос, на
котором стоял стакан горячего молока. Она протянула поднос Аннет и с затаенным
злорадством и удовлетворением наблюдала за тем, с какой жадностью та пьет.
Неожиданно Аннет перехватила ее взгляд и в ярости швырнула стакан о землю так,
что он разлетелся на мелкие осколки.
– Нет, ты только посмотри, какое удовольствие доставляют
этой корове мои страдания! Она будет рада, если я умру. Стерва, еще ухмыляется.
Сама ни разу в жизни не болела, ни единого дня. Ну для чего эдакой ломовой
лошади столько здоровья, когда она больше ничего не видит вокруг, кроме своего
стойла!
Фелиция спокойно наклонилась и собрала осколки.
– Я не обижаюсь на ее слова, – нараспев произнесла она. –
Пусть болтает. Я порядочная девушка, а вот ей скоро придется гореть в аду. Бог
завещал терпение, сострадание к ближнему…
– Ты ненавидишь меня! – вне себя от гнева закричала Аннет. –
Ты всю жизнь ненавидела меня. Но все равно моя власть над тобой беспредельна. Я
и сейчас могу заставить тебя делать все, что я захочу. На колени, корова, ешь
траву!
