Лампа
Вне всяких сомнений, это был старый дом. Да и от всей
площади, где он расположился, веяло атмосферой величественной старости, что
столь присуще городам со своим кафедральным собором. А дом под номером 19
производил впечатление патриарха в окружении своих соседей: его холодная серая
громада надменно возвышалась над остальными. Строгий и неприветливый, с
отпечатком запустения, характерным для домов, в которых давно никто не жил, он
царил над другими жилищами.
В любом другом городе его давно бы назвали заколдованным, но
в Вейминстере недолюбливали призраков и с неохотой делали исключения лишь для
графских семей. Так что дом 19 никогда не включался в реестр заколдованных
домов, и тем не менее год за годом на нем висела табличка: «Сдается внаем или
продается».
Миссис Ланкастер с одобрением оглядела дом, когда подъехала
к нему с говорливым агентом по недвижимости, который в веселом настроении
предвкушал, что наконец-то избавится от № 19 в своем списке. Он вставил ключ в
замок, не переставая превозносить достоинства товара.
– Давно ли дом пустует? – довольно бесцеремонно прервала
поток красноречия миссис Ланкастер.
Мистер Рэддиш (из фирмы «Рэддиш и Фоплоу») несколько
сконфузился.
– Э… а… некоторое время, – пробормотал он смущенно.
– Я так и думала, – сухо проронила миссис Ланкастер.
Тускло освещенный холл встретил их зловещим холодом. Более
впечатлительную женщину охватила бы дрожь, но только не ее, практичную и
невозмутимую. Она была высокой, с темно-каштановыми волосами, едва тронутыми
сединой, и с холодными голубыми глазами.
Она обошла весь дом, от чердака до подвала, время от времени
задавая вполне уместные вопросы. Осмотрев весь дом, она вернулась в одну из
комнат, расположенных в фасадной части, из которой хорошо просматривалась вся
площадь, и без обиняков, пристально глядя на агента, спросила:
– Так что же все-таки с этим домом?
Мистер Рэддиш был застигнут врасплох.
– Разумеется, дом без мебели всегда выглядит несколько
мрачновато, – промямлил он.
– Чепуха, – парировала миссис Ланкастер. – Арендная плата за
такой особняк смехотворно низкая, почти никакая. Должна же быть какая-то
причина для этого. Возможно, здесь обитают привидения?
Мистер Рэддиш нервно дернулся, но промолчал.
Миссис Ланкастер пытливо на него посмотрела и спустя
некоторое время снова заговорила.
– Конечно, все это чепуха, я не верю в привидения или
что-нибудь такого рода, и меня лично это не удержит от покупки дома; но слуги,
к сожалению, легковерны и легко пугаются. И уж будьте добры сказать мне прямо:
призрак какого существа предположительно появляется в этом доме.
– Я… э… и в самом деле не знаю, – заикаясь, пролепетал
риелтор.
– А я уверена – вы знаете, – тихо проговорила леди. – Я не
могу снимать дом, ничего о нем не зная. Что здесь произошло? Убийство?
– Нет, нет! – вскричал мистер Рэддиш, шокированный мыслью о
столь чуждом этой респектабельной площади. – Это… это просто ребенок.
– Ребенок?
– Да. И я не слишком хорошо знаю эту историю, – продолжил он
неохотно. – Разумеется, существуют различные версии, но я больше доверяю той,
согласно которой лет тридцать назад дом арендовал некий человек по имени
Уильямс. О нем ничего не известно; он не держал прислуги, у него не было
друзей, он редко днем покидал дом. У него был ребенок, маленький мальчик.
Примерно через два месяца он отправился в Лондон и едва унес оттуда ноги,
поскольку оказалось, что его разыскивает полиция, за что именно – мне
неизвестно. Однак??, видимо, де??о было серьезным, что он по дороге предпочел
застрелиться, чем сдаться на милость властей. А между тем ребенок жил здесь, в доме,
совсем один. У него было немного еды, и он день за днем ожидал возвращения
отца. К несчастью, ему было внушено, что он ни при каких обстоятельствах не
должен покидать дом или разговаривать с посторонними людьми. Он был слабым,
болезненным, маленьким существом и даже помыслить не мог нарушить запрет. По
ночам соседи, не знавшие, что отца нет в доме, часто слышали его рыдания,
вызванные ужасным одиночеством и заброшенностью в пустом доме.
Мистер Рэддиш сделал паузу.
– И… э… ребенок умер от голода, – закончил он таким тоном,
будто сообщил, что начинается дождь.
– И призрак ребенка появляется в доме? – спросила миссис
Ланкастер.
– Из этого ничего не следует, – поспешил разуверить ее
мистер Рэддиш. – Никто ничего не видел, но люди говорят, и это смешно, конечно,
будто они слышали плач ребенка. Вот и все. Понимаете?
Миссис Ланкастер двинулась к выходу.
– Мне очень нравится этот дом, – проговорила она. – За такую
цену я ничего лучшего не получу. Я должна все обдумать и потом вам сообщу.
– Он действительно выглядит очаровательным, правда, папа?
Миссис Ланкастер с явным удовольствием обозревала свои новые
владения. Веселые коврики, хорошо отполированная мебель, множество безделушек
совершенно преобразили еще недавно столь мрачные помещения дома № 19.
Она обращалась к худощавому слегка сутулому старику с
покатыми плечами и утонченным, отрешенным лицом. Мистер Уинберн не походил на
свою дочь; действительно, трудно было вообразить большую противоположность, чем
ее твердый практицизм и его мечтательная отрешенность.
– Да, – ответил он с улыбкой, – никто бы и не предположил,
что дом заколдован.
– Папа! Не говори чепухи. Для нашего первого дня достаточно.
Мистер Уинберн улыбнулся:
– Ладно, дорогая моя, договоримся с тобой, что привидений не
существует.
– И, пожалуйста, – продолжила миссис Ланкастер, – ни слова
об этом при Джеффе, он такой впечатлительный.
Речь шла о маленьком мальчике миссис Ланкастер. Их семейство
состояло из мистера Уинберна, его овдовевшей дочери и Джеффри.
Начавшийся дождь застучал по стеклам: кап-кап, шлеп-шлеп.
– Послушай-ка, – проговорил мистер Уинберн, – не похоже ли
это на топот маленьких ножек…
– Это больше похоже на дождь, – улыбнулась миссис Ланкастер.
– Но это… это шаги, – воскликнул отец, наклонившись, чтобы
лучше слышать.
Миссис Ланкастер открыто расхохоталась.
Мистер Уинберн вынужденно рассмеялся тоже. Они пили чай в
холле, и он сидел спиной к лестнице. Но теперь он развернул свой стул, чтобы
быть к ней лицом.
