– Обязательно, – согласился мистер Мейхерн. – Я хотел сразу
же встретиться с вашей женой, но она куда-то уехала из Лондона. Насколько мне
известно, миссис Воул возвращается сегодня, и я намерен отправиться к ней, как
только мы закончим нашу беседу.
Воул удовлетворенно кивнул; видно было, что теперь он
совершенно успокоился.
– Простите мой вопрос, мистер Воул. Вы очень любите жену?
– Конечно.
– А она вас?
– О, Ромейн очень предана мне. Ради меня она готова на все.
Чем больше воодушевлялся Воул, рассказывая о жене, тем
неспокойнее становилось на душе у мистера Мейхерна. Можно ли вполне доверять
показаниям бесконечно любящей женщины?…
– Кто-нибудь видел, как вы возвращались домой двадцать минут
десятого? Служанка, может быть?
– У нас приходящая служанка, в семь часов она уже кончает
работу.
– Не встретили ли вы кого-нибудь на улице?
– Из знакомых никого. Правда, часть пути я проехал на
автобусе. Возможно, кондуктор вспомнит меня.
Мистер Мейхерн с сомнением покачал головой:
– Есть ли кто-нибудь, кто мог бы подтвердить свидетельство
вашей жены?
– Нет. Но ведь это и не нужно, не так ли?
– Надеюсь, что в этом не будет необходимости.
Мистер Мейхерн поднялся, протянул Воулу руку:
– Несмотря ни на что, я верю в вашу невиновность и надеюсь,
нам удастся доказать ее.
Леонард улыбнулся открытой улыбкой:
– Я тоже на это надеюсь. Ведь у меня верное алиби.
Мистер Мейхерн ничего не ответил и вышел из комнаты…
Воулы жили в маленьком неказистом домике недалеко от
Пэддингтон-Грин. Туда и направился мистер Мейхерн.
Дверь ему открыла немолодая, грузная женщина, скорее всего,
та самая приходящая служанка, о которой говорил Воул.
– Миссис Воул вернулась?
– Да, час назад. Но не знаю, сможет ли она вас принять.
– Думаю, сможет, если вы покажете ей вот это. – И мистер
Мейхерн достал свою визитную карточку.
Женщина недоверчиво посмотрела на него, вытерла руки о
передник и осторожно взяла карточку. Потом закрыла дверь перед самым носом
адвоката и оставила его стоять на улице. Через несколько минут она вернулась;
что-то едва заметно переменилось в ее отношении к мистеру Мейхерну.
– Входите, пожалуйста.
Вслед за женщиной адвокат прошел в небольшую уютную
столовую. Ему навстречу шагнула высокая, стройная брюнетка.
– Мистер Мейхерн? Вы, кажется, занимаетесь делом моего мужа.
Вы пришли от него? Прошу вас садиться.
Когда она заговорила, легкий акцент сразу выдал в ней
иностранку. Приглядевшись повнимательнее, мистер Мейхерн отметил чуть
широковатые скулы, пожалуй, излишнюю бледность, замечательные глаза,
характерные движения рук. Во всем ее облике угадывалось что-то чужое,
неанглийское.
– Дорогая миссис Воул, вы не должны предаваться отчаянию, –
начал адвокат и осекся: было совершенно очевидно, что миссис Воул и не
собиралась отчаиваться. Напротив, она держалась на удивление спокойно.
«Странная женщина. Такая невозмутимая, что начинаешь
нервничать», – подумалось мистеру Мейхерну. С самой первой минуты встречи с
этой женщиной он чувствовал себя неуверенно. Перед ним была загадка, которую
ему, как он смутно сознавал, не под силу разгадать.
Мистер Мейхерн передал содержание разговора с Воулом. Она
слушала очень внимательно, время от времени кивая.
– Значит, – сказала она, когда адвокат кончил свой рассказ,
– он хочет, чтобы я подтвердила, что он пришел домой двадцать минут десятого?
– Но ведь он и пришел в это время!
– Не в этом дело. Я хочу знать, поверят ли моим словам?
Кто-нибудь может их подтвердить?
Мистер Мейхерн растерялся. Настолько быстро ухватить самую
суть! Нет, все-таки было в ней нечто, от чего он чувствовал себя не в своей
тарелке.
– Никто, – дал он неутешительный ответ.
Минуту или две Ромейн сидела молча, и с губ ее не сходила
странная улыбка. Чему только могла она улыбаться? Чувство тревоги, не
покидавшее мистера Мейхерна, усилилось.
– Миссис Воул, я знаю, как вы преданы своему мужу…
– Простите, как вы сказали?
Вопрос этот совсем озадачил беднягу адвоката, и уже с
меньшей уверенностью он повторил:
– Вы так преданы своему мужу…
– Это он вам сказал? Ах, до чего же тупы бывают мужчины! – с
досадой воскликнула она, резко поднимаясь со стула.
Гроза, которую предчувствовал мистер Мейхерн, разразилась.
– Ненавижу его! Слышите, вы?! Ненавижу! Хотела бы я
посмотреть, как его повесят!
Мистер Мейхерн не мог выговорить ни слова. Она приблизилась
к нему; голос, взгляд, вся поза ее дышали гневом.
– Что, если я скажу, что в тот вечер он вернулся не двадцать
минут десятого, а двадцать минут одиннадцатого? Что он знал о завещании, потому
и решил убить? И сам – сам! – признался мне во всем?! Что, если я все это скажу
на суде?
Глаза ее, казалось, насквозь прожигали мистера Мейхерна.
Адвокат с большим трудом справился с волнением и ответил как мог твердо:
– Вы не можете быть привлечены к даче показаний против мужа.
Таков закон.
– Он мне не муж!
В первую минуту Мейхерн подумал, что ослышался.
– Не муж! – повторила она, и наступила долгая пауза… – Я
была актрисой в Вене. Была замужем, и муж мой жив, но он… в сумасшедшем доме.
Как видите, наш брак с Воулом не может быть признан действительным. И теперь я
рада этому! – Она с вызовом посмотрела в глаза мистеру Мейхерну.
– Мне бы хотелось услышать от вас только одно. – Мистер
Мейхерн вновь был адвокатом Мейхерном, человеком, чуждым эмоций. – Почему вы
так настроены против… э… мистера Воула?
– Я не хочу говорить. Пусть это будет моей тайной.
Мистер Мейхерн откашлялся:
– Нет надобности продолжать этот разговор. Я дам вам знать,
когда переговорю со своим клиентом.
Бывшая миссис Воул подошла вплотную к мистеру Мейхерну, и он
опять совсем близко увидел ее чудесные глаза.
