– Она нездорова?
– Здорова! – фыркнула Элиза, прошла вперед и открыла дверь в
маленькую гостиную. Он вошел туда. Элиза последовала за ним.
– Здорова! – продолжала она. – Как быть здоровой бедной
овечке? Спиритические сеансы, сеансы, все время одни сеансы! Это нехорошо,
неестественно, разве для этого нас предназначил добрый наш Господь? По мне,
скажу напрямик, – это самое настоящее общение с дьяволом.
Рауль успокаивающе похлопал ее по плечу.
– Ну, полно, полно, Элиза, – мягко сказал он, – не
волнуйтесь и не старайтесь увидеть дьявола в том, чего вы просто не понимаете.
Элиза с сомнением покачала головой.
– Ну, ладно, – проворчала она тихо, – мсье может говорить
что угодно, но мне все это не нравится. Вы только посмотрите на мадам – с
каждым днем она становится все более худой и бледной, и эти головные боли!
Она воздела руки.
– Ах, как это нехорошо – общаться с душами. Тоже мне души.
Все порядочные души находятся в раю, а остальные в чистилище.
– Вы до смешного упрощенно смотрите на загробную жизнь,
Элиза, – сказал Рауль, опускаясь в кресло.
Старая женщина с гордостью произнесла:
– Я добрая католичка, мсье.
Она перекрестилась и направилась к двери. Здесь она
помедлила, взявшись за ручку.
– После вашей женитьбы, мсье, – сказала она умоляющим
голосом, – надеюсь, вы не станете все это продолжать?
Рауль дружелюбно ей улыбнулся:
– Вы глубоко верующее существо, Элиза, и так преданы своей
хозяйке. Не бойтесь, сразу же, как только она станет моей женой, со всем этим
«духовным бизнесом» будет покончено. Для мадам Добрэй спиритических сеансов
больше не будет.
Элиза улыбнулась.
– Это правда? – спросила она страстно.
Рауль серьезно кивнул.
– Да, – сказал он скорее самому себе, чем ей. – Да, все это
должно кончиться. Симона обладает чудесным даром, и она щедро им делилась, но
теперь она свою миссию выполнила. И как вы только что справедливо заметили, с
каждым днем она становится все бледнее, все больше худеет. Жизнь медиума
отличается особенной напряженностью, приводит к нервному истощению. И вместе с
тем, Элиза, ваша госпожа – самый замечательный медиум в Париже, более того – во
Франции. К ней приезжают люди со всего мира, потому что знают – здесь нет
никакого надувательства, никаких трюков.
Элиза оскорбленно фыркнула.
– Обман! О, конечно же нет. Мадам не могла бы обмануть и
младенца, даже если бы и захотела.
– Она ангел, – подхватил молодой француз с жаром. – И я
должен сделать все, что в моих силах, для ее счастья. Вы мне верите?
Элиза выпрямилась и заговорила с достоинством:
– Я служу у мадам много лет, мсье. И чистосердечно могу
сказать: я люблю ее. Если бы я не верила, что вы ее обожаете, как она того
заслуживает, – так вот, мсье, я бы вас растерзала на куски!
Рауль засмеялся.
– Браво, Элиза! Вы преданный друг, и вы должны одобрить мое
решение сказать мадам, чтобы она рассталась с духами.
Он ожидал, что старая женщина воспримет его шутку со смехом,
но, к его удивлению, она оставалась серьезной.
– А предположим, – проговорила она нерешительно, – духи ее
не оставят?
– Я думал, вы не верите в духов.
– Больше не верю, – сказала Элиза упрямо. – Глупо в них
верить. В то же время…
– Ну?
– Это трудно объяснить, мсье. Видите ли, я всегда считала,
что медиумы, как они себя называют, это ловкие мошенники, которые обманывают
бедных людей, потерявших своих близких. Но мадам вовсе на них не похожа. Мадам
хорошая. Мадам честная и…
Она понизила голос и проговорила с благоговейным страхом:
– Такие вещи происходят. Это не трюк – происходящие явления.
Вот почему я боюсь. По-моему, все это нехорошо, поскольку противоречит природе
и доброму Богу, и кто-то должен за это расплачиваться.
Рауль поднялся из кресла, подошел к ней и похлопал по плечу.
– Успокойтесь, моя добрая Элиза, – сказал он с улыбкой. – Я
хочу вам сообщить несколько приятных новостей. Сегодня состоится последний
спиритический сеанс; их больше не будет.
– Значит, сегодня последний? – спросила старая женщина с
недоверием.
– Последний, Элиза, последний.
Элиза мрачно покачала головой.
– Мадам не в состоянии… – начала она.
Фраза осталась неоконченной. Открылась дверь, и вошла
высокая красивая женщина, стройная и грациозная, с лицом Мадонны Боттичелли.
Лицо Рауля засияло радостью, и Элиза быстро и осторожно удалилась.
– Симона!
Он взял ее белые изящные руки в свои, поцеловал каждую. Она
нежно прошептала:
– Рауль, дорогой мой…
Он еще и еще раз поцеловал ее руки и внимательно посмотрел
ей в лицо.
– Симона, как ты бледна! Элиза сказала мне, что ты
отдыхаешь, но ты не больна, моя радость?
– Нет, не больна… – Она явно колебалась.
Он подвел ее к дивану и сел рядом.
– Тогда скажи мне, в чем дело.
Женщина слабо улыбнулась.
– Ты сочтешь меня глупой, – прошептала она.
– Я? Сочту тебя глупой? Никогда!
Симона высвободила свою руку и сидела какое-то время,
отрешенно уставившись в ковер под ногами. Потом она заговорила тихим,
торопливым голосом:
– Я боюсь, Рауль.
Он ждал минуту-другую, что она продолжит, но она молчала, и
тогда он сказал подбадривающе:
– Чего ты боишься?
– Просто боюсь – и все.
– Но…
Он посмотрел на нее с недоумением, и она быстро ответила на
его вопрошающий взгляд.
– Да, абсурд это или нет, однако я чувствую страх. Боюсь – и
все. Я не знаю – чего или почему, но меня все время точит мысль: что-то
ужасное, ужасное должно со мной произойти…
Она невидящим взглядом уставилась перед собой. Рауль нежно
обнял ее.
– Любимая моя, – проговорил он, – ты не должна поддаваться
таким настроениям. Я знаю, что это такое. Это просто переутомление, Симона,
переутомление, которое объясняется твоей жизнью медиума. Все, в чем ты
нуждаешься, – отдых и покой.
