– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Лучше не ходите домой! Лучше не ходите
домой! Послушайтесь моего совета!
– К кому вы обращаетесь? – спросил Трент.
– К одному из вас троих. На его месте я не пошел бы домой.
Опасность! Кровь! Не очень много, но вполне достаточно. Не ходите домой! –
Голос стал затихать. – Не ходи-и-те до-о-о-мой!
Голос замолчал. Дермот почувствовал, как стынет его кровь.
Он был уверен, что предостережение предназначалось ему. Во всяком случае,
какая-то опасность сегодня ночью была повсюду.
Послышался тяжелый вздох медиума, потом стон. Медиум
приходила в себя. Включили свет. Она сидела выпрямившаяся, ее глаза немного
блестели.
– Надеюсь, с вами все в порядке?
– Все было очень хорошо, спасибо вам, миссис Томпсон.
– То есть спасибо Широмако?
– Конечно, и всем другим.
Миссис Томпсон зевнула.
– Я смертельно устала и очень истощена, но честно заслужила
вашу благодарность и довольна, что все прошло успешно. Я слегка побаивалась, не
случилось бы чего-нибудь непредвиденного. В этой комнате сегодня какая-то
тревожная атмосфера. – Она посмотрела через одно свое плечо, через другое,
беспокойно пожала ими и продолжала дальше: – Мне это не нравится. Среди вас не
было недавно внезапной смерти?
– Среди нас? Кого вы имеете в виду?
– Ну среди ваших близких родственников или друзей. Нет? Вот
и хорошо. Если б я не боялась показаться мелодраматичной, то сказала б, что
сегодня тут витает смерть. Ну, да это лишь моя фантазия. До свидания, миссис
Трент. Я рада, что вы довольны.
Миссис Томпсон в своем темно-красном бархате вышла.
– Надеюсь, вам было интересно, сэр Эйлингтон? – тихо
спросила Клер.
– Чрезвычайно интересный вечер, милая хозяйка. Искренне
благодарю за это представление. Разрешите пожелать вам спокойной ночи. А вы
ведь, кажется, едете на танцевальный вечер?
– Может, и вы поедете с нами?
– Нет, нет. Я взял себе за правило укладываться в кровать до
половины двенадцатого. Спокойной ночи. Спокойной ночи, миссис Эверсли. Ага,
Дермот! Я очень хотел бы поговорить с тобой. Может, поедем вместе? А потом ты
присоединишься к другим в галерее Графтон.
– Конечно, дядя. Встретимся там, Джек.
Во время недолгого пути до Харли-стрит дядя и племянник
почти не разговаривали. Сэр Эйлингтон лишь извинялся за то, что потянул Дермота
с собой, и заверил, что отнимет у него лишь несколько минут, а когда они
приехали, спросил:
– Оставить тебе машину, мой мальчик?
– О, не беспокойтесь, дядя, я возьму такси.
– Очень хорошо. Я не люблю задерживать Чарлсона дольше, чем
это требуется. До свидания, Чарлсон. Куда, черт возьми, я подевал свой ключ?
Машина отъехала, а сэр Эйлингтон все еще стоял на ступенях,
напрасно ощупывая свои карманы.
– Наверно, оставил в другом пальто, – сказал он наконец. –
Позвони, пожалуйста. Я уверен, Джонсон еще не спит.
Невозмутимый Джонсон в самом деле открыл дверь меньше чем
через минуту.
– Я где-то потерял свой ключ, Джонсон, – сказал сэр
Эйлингтон. – Принеси, пожалуйста, в библиотеку два стакана виски с содовой.
– Слушаюсь, сэр Эйлингтон.
Включив в библиотеке свет, врач жестом пригласил Дермота
войти и закрыть дверь.
– Не стану долго задерживать тебя, только хочу кое о чем
спросить. Или это моя фантазия, или ты в самом деле чувствуешь, так сказать,
нежность к миссис Трент?
Кровь бросилась в лицо Дермоту.
– Джек Трент – мой лучший друг.
– Извини, но это не ответ на мой вопрос. Ты, видимо,
считаешь мои взгляды на развод слишком пуританскими. Но должен тебе напомнить:
ты мой единственный близкий родственник и наследник.
– О разводе здесь нет речи, – сказал Дермот сердито.
– Конечно – нет. По причине, которая мне, возможно, известна
лучше, чем тебе. Эту причину я тебе сейчас открыть не могу. Но должен
предостеречь: Клер Трент – не для тебя.
Молодой человек стойко выдержал взгляд дяди.
– Я понимаю – и, позвольте мне сказать, наверное, лучше, чем
вам кажется. Я знаю, почему вы были сегодня на обеде.
– Знаешь? – удивился врач. – Как ты можешь это знать?
– Считайте, что догадался, сэр. Наверно, я не ошибусь, если
скажу, что вы были там как специалист. Разве не так?
Сэр Эйлингтон прошелся взад-вперед по комнате.
– Ты не ошибаешься, Дермот. Я, конечно, не мог тебе
открыться, хотя, боюсь, скоро это перестанет быть тайной.
Сердце Дермота сжалось.
– Вы хотите сказать, что пришли к определенному выводу?
– Да. В семье сумасшествие со стороны матери. Печальный,
очень печальный случай.
– Я не могу в это поверить, сэр.
– Естественно. Для непосвященных признаков мало, по сути,
нет вообще.
– А для специалиста?
– Неоспоримый факт. Такого больного следует изолировать, и
как можно скорее.
– Боже мой! – выдохнул Дермот. – Вы же не можете посадить
человека под замок ни за что ни про что?
– Мой дорогой Дермот, больных изолируют только тогда, когда
на свободе они представляют опасность для общества. В данном случае опасность
очень серьезная. Вполне вероятно, что это особая форма мании убийства. Так было
в случае с матерью.
Закрыв руками лицо, Дермот отвернулся и даже застонал. О
Клер, о бело-золотистая Клер!..
– При таких обстоятельствах, – спокойно продолжал врач, – я
считаю своей обязанностью предостеречь тебя.
– Клер, – простонал Дермот. – Бедная Клер!
– Да. Действительно, мы должны ее пожалеть.
Вдруг Дермот поднял голову.
– Я не верю в это.
– Что ты сказал?
– Сказал, что я не верю в это. Врачи иногда ошибаются. Это
всем известно. Они слишком влюблены в свою профессию.
– Мой дорогой Дермот!.. – сердито воскликнул сэр Эйлингтон.
– Не верю я в это, и все! А если и так, мне все равно. Я люблю
Клер. Если она поедет со мной, я заберу ее отсюда. Далеко. Туда, где ее не
достанут назойливые доктора. Я буду оберегать ее, заботиться о ней, защищать ее
своей любовью.
