— Кто это вам позволил? Вы что, забыли, что ваш хозяин хочет на мне жениться?
— Не бойтесь: вас в замке никто не обидит, но я почему-то уверен, что вы не горите желанием стать его женой. Поскольку вы ему нужны, то я хочу быть уверен, что вы сможете принять его, когда ему этого захочется.
— Какая глупость! Разве я приехала к нему не по доброй воле?
— Да… но с какой целью? Вы что, так долго о нем мечтали? Не верю: вы молоды, а он скоро будет стариком.
— Но ведь я его кузина!
— Может быть… а может, и нет. А моя задача — вас охранять, и я ее выполню даже вопреки вашей воле. Вы не подумали, чего мне это стоит! Не будь вас, я был бы рядом с ним и вместе готовился бы к войне.
— К какой войне? Идут переговоры о мире…
— А я вам говорю, что герцог снова начнет войну!
— В такую слякоть? Как это на него похоже!
— Для настоящих солдат погода не имеет значения.
Может, войдете в дом?
— Я буду жаловаться и скажу, как со мной здесь обращаются!
— Зато хозяин жаловаться не будет, ему нужно только, чтобы вы были в его постели, а я как раз и слежу за тем, чтобы вы из нее не сбежали!
Сильно расстроенная, Фьора вернулась в комнату, позволив себе маленькое удовольствие хлопнуть дверью.
Потянулись печальные дни и ночи, как близнецы похожие друг на друга, когда от скуки можно было умереть. Окруженный серыми тучами Пьерфор был похож на корабль, попавший в грозу, и Фьора полюбила подниматься на самый верх и подставлять себя ударам непогоды, в чем находила какое-то странное удовольствие. Она мечтала, что один из сильных порывов ветра подхватит ее, и она, как птица, полетит над пенистыми гребнями волн и опустится на промокшее поле, как опустилась бы в морскую воду…
Она проводила долгие часы в зале, у огромного камина, в котором весь день горели дрова, глядя на причудливую игру пламени. У нее не было никакой возможности занять себя, так как во всем замке не было ни одной книги и ничего такого, что могло бы занять ее праздные руки. На ночь Сальвестро закрывал ее комнату на ключ и ложился спать под дверью в коридоре, так что Фьора могла по ночам слышать его громкий храп.
Целыми днями они не разговаривали, потому что сказать им было нечего. Единственное событие случалось два раза в неделю, когда Сальвестро посылал кого-нибудь узнать новости в Тул или в аббатство Домевр, где покупали также и продукты.
Как и предсказывал старый шталмейстер, Карл Смелый снова поднял лилово-черные знамена и начал войну. 15 сентября он послал герцогу Рене послание, которое было, попросту говоря, открытым объявлением войны, встал во главе своей армии и начал завоевание Лотарингии. Впереди двигался авангард, который вели маршал Люксембургский и Кампобассо. Рене II поехал во Францию к Людовику XI за помощью, в которую не верил, потому что Людовик подписал в Солевре с Бургундией перемирие. Отзвуки войны волновали старого Сальвестро, и он вздрагивал, точно боевая лошадь при звуках рожка, и это делало его еще более невыносимым.
Однажды ночью Фьору разбудил грохот поднимаемой решетки. Затем послышался стук лошадиных копыт и крики. Она вскочила с постели и хотела пойти посмотреть, что случилось, но спросить так ничего и не успела.
В комнату ворвался Кампобассо с горящими глазами.
Бросив на пол шлем и перчатки, он пошел к ней:
— Я не мог не приехать. Конфлан обойдется сегодня без меня…
— Ты хочешь сказать, что… оставил пост, чтобы приехать сюда?
— Да… я рискую все потерять, но больше не могу…
Ты мне необходима больше чем воздух, которым дышу!
Помоги мне снять эти доспехи! У меня в распоряжении около двух часов.
Вместо того чтобы подчиниться приказу, Фьора укуталась в покрывало и прислонилась к окну:
— Нет! Ты появился как гром среди ясного неба и говоришь, что я тебе нужна! Но видишь ли, ты мне не нужен совершенно, и если ты меня хочешь, то возьми силой!
Сбитый с толку ее поведением, Кампобассо пробормотал в замешательстве:
— Но… Фьора… мы ведь любим друг друга! Разве ты уже забыла Тионвилль, то, что между нами было?
— Я ничего не забыла. Но ты, кажется, забыл, что требует женщина моего положения? Кто я здесь такая?
Наложница для удовольствий? Посмотри на решетки на моих окнах! А ты знаешь, что я могу прогуливаться только в компании двух солдат? А то, что у моей двери спит твой слуга?
— Умоляю, успокойся! Я сам приказал Сальвестро это сделать. Так надо было для… безопасности!
— А при чем здесь моя безопасность?
— Пойми! Хотя это место и хорошо защищается, я не мог тебя оставить одну среди солдат, не приняв предосторожностей. Ни один мужчина не может устоять перед твоей красотой. Ведь здесь такие люди: немного выпили и быстро в окно… Сальвестро!
Тут же появился старый солдат. Как обычно, он не отходил от двери…
— Помоги мне снять это! — приказал ему Кампобассо.
— Напрасно, потому что ты скоро уедешь, а я останусь. Я никогда не соглашусь, чтобы меня считали продажной девкой!
— Я считаю тебя своей женой, и точка.
— Правда? Говорят, что ты ее убил? Снова попробуешь?
— Вы слишком великодушны с этой тварью, монсеньор, — высказал свое мнение Сальвестро, снимая доспехи. — Давайте я ее подержу, а вы пользуйтесь на здоровье…
Но Кампобассо оттолкнул его:
— Пойди принеси мне вина! Потом закрой дверь на ключ и приди за мной через два часа! И приготовь свежую лошадь!
Тем временем Фьора лихорадочно думала. Два часа — это не так много. Но, может быть, и… Что случится, если она уговорит его не уезжать? Кампобассо будет обесчещен, но это ее ничуть не волновало… А игра, как говорят, стоила свеч…
Когда Сальвестро принес вино и в замке раздался звук поворачивающегося ключа, она засмеялась. Он стоял в нескольких шагах поодаль, обдумывая обвинения, которые она высказала в его адрес.
— Перестань смеяться! Ты говоришь…
— Что ты убил свою жену? Но, мой дорогой, это же входит в твою легенду! К тому же меня это нисколько не волнует!
— Тогда что тебя волнует?
— Может быть, ты сам… Мне не нравится, когда меня считают пленницей, рабыней, я хотела бы быть по-настоящему твоей госпожой… в полном смысле слова.
— Тогда испытай меня! Приказывай! Я все сделаю, но только не отказывай мне!
— Ладно. Я испытаю тебя. Я приказываю тебе стоять и не двигаться с места, пока я снова не прикажу!
— Чего ты хочешь?
— Посмотреть, так ли ты послушен. Если ты вздумаешь пошевелиться…
