Тэйлор: У меня такое же впечатление. Пока не совсем ясно, к какой части связки он принадлежит. Я имею в виду связку “метод-деньги”. Логически рассуждая, если бы он был причастен к методу, то ему здесь не место. Аукцион — это дело специалистов по маркетингу и юристов. Но и на финансиста он не похож.
Дэвис: Да, пока мы ни на шаг не приблизились к разгадке. Интересно хотя бы узнать, из какой они страны. Со времени итальянской аферы Андерсона мы все еще топчемся на месте. Джек, а не поговорить ли вам с секретаршей? У вас это хорошо получается.
Через некоторое время Тэйлор зашел в приемную и попросил у Мерседес, молодой симпатичной служащей, машинку для заточки карандашей. Между ними завязался легкий разговор о разных пустяках, в том числе о погоде. Тэйлор как бы невзначай заметил: “Интересно, на родине вашего босса сейчас так же жарко?” Мерседес ответила с милой улыбкой: “В Южной Африке? Не знаю, никогда там не была”. Тэйлор вернулся и сообщил об этом Дэвису.
— Черт знает что, — прокомментировал Дэвис, — так мы можем гоняться за их лабораторией по всему миру. Потом еще окажется, что она вообще в России или Израиле, как в шпионских фильмах.
В последующие дни Дэвис и Тэйлор больше не возвращались к загадке “Дабл Эй”. Другие эксперты обменивались лишь короткими замечаниями о качестве материалов, признавая его весьма высоким. Только однажды возник общий оживленный разговор, который касался отсутствия сейсмограмм. Но Дэвис быстро снизил его накал, сказав, что не стоит это обсуждать. “Они вообще не делали сейсмику, мы это давно знаем”.
Через неделю состоялась вторая сессия, во время которой Алекс и Рон отвечали на вопросы. Наиболее острый вопрос поступил от “Игл Корпорэйшн” — почему в комплекте документов нет сейсмограмм? Ответ был подготовлен заранее. Алекс сказал, что, к сожалению, по техническим причинам сейсмограммы оказались такого низкого качества, что не было ни малейшей возможности использовать их для выбора точек бурения. В то же время сроки бурения были определены заранее жестким контрактом с буровой фирмой. Нарушение сроков грозило выплатой большой неустойки. Поэтому решили пойти на риск и бурить скважины без учета сейсмических данных. К счастью, удача сопутствовала компании, о чем свидетельствует открытое месторождение. Ответ, разумеется, не удовлетворил экспертов “Игл Корпорэйшн”, но они промолчали. Остальные были удивлены, но объяснение приняли. В конце концов сейсмические исследования — это лишь промежуточный вспомогательный этап разведки, а ее главный конечный результат — само месторождение. Все понимали, что речь идет о покупке нефти, а не сейсмограмм. После окончания ответов на вопросы участникам были розданы конверты, в которых они должны были представить на следующий день свои предложения о цене, которую готовы заплатить.
В десять утра семь конвертов были вручены адвокату “Дабл Эй” Рону Берману. Он вскрыл их, ознакомился с предложениями и объявил: “Нефтяное месторождение Камерон приобретено компанией „Тикоку Петролеум“, Япония, предложившей за него триста пятьдесят миллионов долларов”. После этого Рон поблагодарил всех участников за внимание и за время, которое они уделили аукциону. Он попросил мистера Хироши Нагата и его коллег остаться для оформления сделки и согласования плана поездки в Канаду.
16
Весь следующий год группа “Дабл Эй” занималась в основном своими финансовыми и организационными делами. Алекс и Андрей переехали в Кесарию, в большие комфортабельные дома, покупку которых помог оформить Рон Берман. В подвальном этаже дома Андрея было оборудовано специальное помещение, в котором установили прибор и все необходимое вспомогательное оборудование. В него вела массивная бронированная дверь, замаскированная под капитальную стену. Для непосвященных она была незаметна. Это обширное помещение, как и весь дом, было оборудовано системой наблюдения и сигнализации. Андрей собрал еще один прибор — точную копию первого. Он был установлен в таком же специальном помещении в доме Алекса. По существу, обе лаборатории дублировали одна другую. Но вторая считалась резервной. Рахель, физик по специальности, освоила методику анализа и работу на приборе.
В течение года они встречались со Шмуэлем всего несколько раз, время от времени перезванивались. О делах почти не говорили. При одной из встреч, когда он зашел ознакомиться с лабораториями, Шмуэль посмотрел на них со своим обычным хитроватым прищуром и сказал: “Хотите знать, молодые люди, кого мы все трое сейчас напоминаем? Шайку грабителей, которые взяли крупный банк и легли на дно в надежде, что про них забудут. Это обычная философия налетчиков. Но в ней есть два изъяна. Во-первых, про них не забудут. Такие дела не имеют срока давности. А во-вторых, рано или поздно они сами дадут о себе знать, присмотрев где-нибудь другой банк. Это как наркотик”. Все рассмеялись, признав, что в этой шутке что-то есть. Но больше они к ней не возвращались.
Однажды Шмуэль пригласил их приехать. На небольшом угловом столике в его кабинете стояла бутылка вина, три бокала и ваза с фруктами.
— Я пригласил вас, молодые люди, чтобы отметить скромный юбилей.
Алекс и Андрей удивленно переглянулись.
— Так я и знал. Вы заняты большими делами и не помните маленькие даты. Но старики помнят все. Сегодня ровно год, как компания “Тикоку Петролеум” купила свое первое нефтяное месторождение в Канаде. Предлагаю выпить по рюмочке за это знаменательное для нас и для японцев событие.
Шмуэль наполнил бокалы и все выпили.
— Но если вы полагаете, что дело закончится только этим, то ошибаетесь, — продолжал он. — Завтра вы вместе с женами приглашаетесь на борт “Звезды Кашмира”. Мы выйдем в море и отметим эту дату так, как она того заслуживает.
Им уже приходилось участвовать в морских прогулках с непременной рыбной ловлей на этой роскошной двухпалубной яхте. И каждый раз впечатление было незабываемым. Однажды они спросили Шмуэля — что означает это романтическое название? “Здесь нет романтики, — ответил он, — яхта названа в знак дружбы”. И Шмуэль рассказал удивительную историю.
Он вырос в Галилее в многодетной крестьянской семье. Отец, родом из белорусского местечка, был фермером, тяжело работал на каменистой земле. Еды было в обрез. Два раза в неделю мать выпекала домашний хлеб. Это было самое большое лакомство — теплый душистый хлеб, прямо из печи. В первые два дня он был особенно вкусным, но потом постепенно черствел, и есть его уже не очень хотелось. Однако в семье было твердое правило — никто не получал свежий хлеб, пока не съедал предыдущую порцию. Поэтому дети прибегали к невинной хитрости — незаметно выбрасывали черствый хлеб, чтобы поскорее получить свежий. Часто отец находил его и после короткого дознания обнаруживал виновника. И тогда начинался долгий воспитательный разговор, который предварялся неизменной фразой: “Вот ты сейчас выбросил кусок хлеба. А в это время в Индии дети мечтают о нем и умирают от голода…” Шмуэль не знал, где находится Индия и почему у детей там нет хлеба. Но он возненавидел их.
В возрасте четырнадцати лет Шмуэль, вместе с группой школьников, был послан на две недели в Лондон для участия во встрече подростков из стран Британской империи. Детей поселили в двухместных комнатах, намеренно перемешав представителей разных народов. Когда Шмуэль вошел в выделенную ему комнату, там уже находился смуглый мальчик. Он приветливо улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы, протянул руку и сказал: “Меня зовут Радж, я из Индии”. Шмуэль никогда раньше не видел индийцев. И прежде чем успел что-то сообразить, детские воспоминания вдруг нахлынули на него, и он выпалил: “Я ненавижу индийцев!” Радж замер от неожиданности, а затем чуть не в слезах выбежал из комнаты. Потом они стали большими друзьями и остаются ими всю жизнь. У них даже есть совместный бизнес в Австралии. Радж очень богатый человек, и его яхта называется “Звезда Галилеи”. А родился он в Кашмире. Поэтому яхта Шмуэля называется “Звезда Кашмира”. “Между прочим, — закончил Шмуэль эту любопытную историю, — Радж тоже участвует в наших делах, хотя и не знает об этом. Часть денег на разведку Камерона я перехватил у него. Под нормальный банковский процент, разумеется”.
