— Кто это? — спросил Алекс от неожиданности.
— Алекс, почему ты спрашиваешь? Ты же видишь, что это я.
— Ты одна?
— Конечно, одна. Странный вопрос. Или, может быть, ты не один?
Алекс открыл дверь. Юдит бросилась ему на шею.
— Алекс, дорогой мой. Я так рада видеть тебя. Извини, что не предупредила. Все получилось так неожиданно. Ты знаешь, я нашла очень хорошую работу в Эмеральде. Это четыреста километров отсюда. Там есть закрытый элитный клуб, и мне предложили преподавать аэробику. Занятия начинаются через неделю. Это случилось буквально на днях. Я еще даже не успела купить машину, а моя “мазда” совсем развалилась. И вдруг, представляешь, оказия. Один член клуба поехал сюда по своим делам. И подвез меня…
Юдит тараторила без умолку. Алекс не мог вставить слово. Наконец, ему удалось задать вопрос.
— А где ты остановилась?
— Здесь же, в “Козероге”. Зашла в номер, оставила вещи и сразу к тебе.
— Но почему не позвонила?
— Ты так спрашиваешь, будто не рад. Неужели не понимаешь? Хотела сделать сюрприз. И потом, как ты это себе представляешь — звонить из одной комнаты в другую, когда можно дойти за одну минуту. Мы же с тобой не коллеги по работе. Мы с тобой воз-люб-лен-ные, — по складам произнесла Юдит и сняла с себя блузку.
Потом она начала расстегивать на нем рубашку. Алекс уловил знакомый волнующий аромат ее тела и почувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Где-то в глубине сознания он понимал, что время для такой встречи не совсем подходящее. У него еще много работы. А завтра последний день перед отлетом, и, как всегда, он отложил на него несколько важных дел. Но, с другой стороны, возражал он себе, жизнь состоит не только из работы. Работа — это лишь фон, а жизнь иногда дарит такие яркие всплески на нем, как Юдит. И именно они, эти всплески, остаются в памяти, а все остальное сливается в сплошную рутину. Не об этом ли слова царя Соломона в Экклезиасте: “Не будь слишком праведным и не слишком мудрствуй… Хорошо, если ты придерживаешься одного, но и от другого не отнимаешь руки”? Впрочем, сказать, что он спорил с собой, возражал и доказывал, было бы неверно. Просто в мозгу лениво ворочались какие-то вязкие мысли — работа, важные дела, успеть сделать… А из некоего другого участка мозга уже поступила команда его рукам, которые торопливо расстегивали ремень на брюках. Вдруг в каком-то третьем участке, видимо, самом главном, вспыхнуло что-то яркое, и Алекс отчетливо услышал свой собственный голос, произносивший как заклинание: Камасутра, Камасутра… Он понял, что эта яркая вспышка и есть то единственное, чему он должен сейчас беспрекословно повиноваться. Юдит как будто подслушала его разговор с самим собой, и до него внезапно дошел смысл ее нетерпеливого вопроса: “Ну, отвечай же. Ты что, не слышишь — цапля, сирсасана или закрученный узел?” Алекс стряхнул оцепенение: “Все равно, Юдит, все равно. Ну, пожалуй, сирсасана, если не возражаешь”. Юдит не возражала. И он погрузился в нирвану. Потом была еще позиция цапли, а потом закрученный узел. На этот раз Юдит превзошла саму себя. Алексу вдруг вспомнилась нашумевшая пьеса Ив Энслер “Монологи влагалища”, которую он смотрел как-то в Вест-Сайдском театре на Бродвее. “А ведь Ив было бы чему поучиться у Юдит”, - подумал он.
— Алекс, мне надоело быть одной. Я хочу, чтобы мы были вместе, — сказала Юдит, когда “мюзикл” закончился. — Я имею в виду, что мы не должны встречаться лишь на короткое время, а затем надолго расставаться. По крайней мере пока ты здесь, а не в своей Канаде, мы можем себе это позволить. Как ты на это смотришь?
— Но ты же сама уехала из Лонгрича. Не понимаю, чем была вызвана такая спешка? Могла бы остаться на несколько дней.
— К сожалению, не могла. Были особые обстоятельства. Но теперь все изменилось, у меня есть постоянная работа. И это недалеко отсюда, всего четыреста километров. А сейчас вся эта неделя у меня вообще свободна, так что мы можем провести ее вместе.
— Ничего не получится, Юдит. Я послезавтра уезжаю. Мы можем вернуться к этому разговору после возвращения.
— Какая досада. Я так мечтала провести целую неделю с тобой. А нельзя ли перенести поездку?
— К сожалению, нельзя.
— А куда ты едешь? Может быть, мы поедем вместе? Если это, конечно, недалеко и займет не больше недели.
— Нет, Юдит. Это нереально. Я еду не один. И это достаточно далеко. Мы летим самолетом.
— Ну что ж, нет так нет. Очень жалко. Самолетом? Это значит вы должны сначала добраться до Рокхемптона, ведь авиарейсы есть только оттуда. А Эмеральд как раз по дороге в Рокхемптон. Вот и прекрасно, ты довезешь меня до Эмеральда. Не возражаешь?
— Нет, Юдит. Мы не едем в Рокхемптон, а летим из Лонгрича.
— Но отсюда нет рейсов. Как же вы полетите?
— У нас свой небольшой самолет. Мы летим прямо отсюда.
— Так все неудачно. Обещай, что позвонишь, как только вернешься. Ну, а завтра у тебя найдется для меня время?
— Когда вернусь, обязательно позвоню. А завтра я, к сожалению, буду занят до позднего вечера.
— Ну, тогда мне нечего здесь делать. Утром уеду автобусом в Эмеральд. Не везет нам с тобой. То у меня особые обстоятельства, то у тебя…
26
“Джет коммандер” плавно оторвался от взлетной полосы и взял курс на запад. До Перта было ровно четыре часа полета. Они прилетят туда на день раньше Шмуэля. Договорились, что их встретит Рой Сингх и отвезет прямо на яхту. Алекс подумал, что должен прибыть отдохнувшим, в хорошей форме. Поэтому сейчас неплохо было бы стряхнуть усталость, накопившуюся за последний месяц. Он откинул спинку кресла и попробовал заснуть. Но как только закрыл глаза, перед ним возникла Юдит в позиции цапли. “Ну все, — сказал он себе, — началось наваждение. Если уж мысль зацепилась за что-то, то бесполезно стараться не думать об этом”. Спать почему-то расхотелось. Он взглянул в окно — они летели над пустыней Симпсон. Унылый пейзаж, смотреть было не на что.
Внезапно возникло ощущение полной беззаботности, как это часто бывало у него в полете, — впервые за долгое время голова была свободна от мыслей о работе, “Альбион Энерджи” и даже о Юдит. Но это ощущение длилось недолго. В голову ни с того, ни с сего полезли какие-то далекие и не очень далекие встречи, события, случаи из жизни. Неожиданно память заработала, как неуправляемый кинопроектор, который стал раскручивать длинную ленту беспорядочных воспоминаний. Будто чей-то невидимый палец нажал кнопку… Вдруг замелькали кадры той страшной школьной драки во время “дела врачей”, когда его беспощадно били всем классом. После этого Алекс твердо решил стать боксером. Боксером не стал, но держать и наносить удары научился хорошо. Это выручало не раз. А крепкий кулак, как говорила мама, ему достался от деда… Потом пошли эпизоды институтской жизни, разведки в разных странах, защита диссертаций — одной, другой. Там были иные удары, но он держал и их. И наносил ответные в виде неожиданных и продуманных аргументов. Оппоненты отступали…
