Аналитические приборы находились в Израиле. В связи с возросшим объёмом работ их количество было сначала удвоено, а затем утроено. Работали на них опытные специалисты под руководством Рахель Франк.
Охрану компании и личную безопасность ведущих сотрудников обеспечивало агентство Давида Бен-Эзры, который создал для этого специальный отдел. Шесть сотрудников отдела во главе с Морисом Шахаром постоянно находились в Банфе.
…Дела «Дабл Эй» шли всё лучше и лучше. Месторождения открывались, продавались, в разведку вводились новые блоки, на которых открывались новые месторождения. Всё это напоминало гигантский хорошо отлаженный конвейер, приносивший огромные прибыли. Макс и Шмуэль регулярно встречались, координировали работу и обсуждали текущие вопросы. Время Золотого Брегета продолжалось…
Такая активность не могла, конечно, ускользнуть от внимания нефтяных компаний. Многие признаки указывали на их возрастающий интерес к «Дабл Эй». Попытки этих компаний установить контакты с её сотрудниками и получить информацию пресекались людьми Мориса Шахара быстро и решительно. У Макса и Шмуэля эти попытки не вызывали особого беспокойства. Они знали, что служба безопасности надёжно прикрывает «Дабл Эй». Но вскоре им пришлось убедиться, что кое-кто имеет в отношении её более серьёзные намерения, выходящие за рамки сбора информации…
Однажды в секретариат компании позвонил незнакомый человек. Он коротко представился: «Салман Асад, Саудовская Аравия». Сказал, что находится в Банфе и хотел бы встретиться с руководителями «Дабл Эй». По времени это совпало, видимо, не случайно, с приездом Шмуэля. Секретарь передала его просьбу Максу. Посоветовавшись, Макс и Шмуэль назначили встречу на следующее утро.
За десять минут до назначенного времени к офису подъехал лимузин. Из него вышли трое — Салман Асад и сопровождавшие его крепкие молодые люди. Охрана проверила их документы и обыскала. Затем Асада проводили на верхний этаж, в приёмную Макса, а его спутникам было предложено расположиться в вестибюле. Гость вручил секретарю визитную карточку, которую она тут же отнесла в кабинет. Макс и Шмуэль с удивлением прочитали: «Доктор Салман Асад. Вице-президент Национальной нефтяной компании Саудовской Аравии. Глава группы советников министра нефтяной промышленности шейха Ахмеда Ямани». «Пригласите», — сказал Макс.
В кабинет вошёл высокий, худощавый, элегантно одетый человек с явно европейскими чертами лица. На вид ему было лет шестьдесят.
— Доброе утро, джентльмены, — произнёс он низким приятным голосом. — Вы, вероятно, удивлены моим визитом. Но мир нефтяного бизнеса сегодня очень тесен. Поэтому следует скорее удивляться тому, что мы не встретились раньше.
— Да, мы несколько удивлены, — ответил Шмуэль. — Но поскольку название вашей страны ассоциируется со словом «нефть», то ничего слишком удивительного в этом визите нет.
Асад улыбнулся.
— Прекрасно. Мне бы хотелось с самого начала внести ясность в предстоящую беседу. Прежде чем встретиться с вами, я получил исчерпывающую информацию о вашей компании, о её поразительных успехах и, не буду скрывать, о вас лично, джентльмены. Но вы обо мне ничего не знаете. Это ставит нас в неравное положение. Не в моих правилах вести разговор, зная многое о собеседниках, но оставаясь для них «таинственным незнакомцем». Чтобы устранить это неравенство, я готов ответить на ваши вопросы. Даже вопросы личного характера.
Шмуэль и Макс переглянулись.
— Хорошее начало, — сказал Шмуэль. — Нам оно нравится. Я, пожалуй, начну с вопроса, который покажется вам странным. Среди арабских интеллектуалов из стран Аравийского полуострова порой встречаются люди внешне мало похожие на арабов. Но всё же некоторые черты лица, иногда трудно уловимые, говорят об их происхождении. У вас, мистер Асад, совершенно отсутствуют столь характерные черты уроженца Саудовской Аравии. Чем это можно объяснить? Если считаете вопрос некорректным или неэтичным, можете не отвечать.
— Вопрос вполне корректный и этичный. Я, например, знаю, что вы оба евреи. И полагаю, что вы имеете право знать о моём происхождении. Я мусульманин, но не араб. Мои отец и мать родились в еврейских семьях в Галиции, принадлежавшей тогда Австро-Венгрии. В двадцатых годах они приняли ислам и навсегда связали свою жизнь с мусульманским миром. Я родился в Пакистане, где отец входил в состав высшего руководства страны. Он много лет был Полномочным послом Пакистана в ООН. Затем семья переехала в Саудовскую Аравию, где у отца было много друзей, в том числе члены королевской семьи и шейх Ямани, основатель Национальной нефтяной компании, — всё это Асад рассказывал с подкупающей прямотой и откровенностью.
— Как звали вашего отца? — спросил Шмуэль.
— Мухаммед Асад.
— Мухаммед Асад? Не он ли автор книги «Принципы мусульманского государства»?
— Да, это его книга. Вы читали её?
— Читал.
— Перу отца принадлежит немало книг. Если помните, в «Принципах» он развивает тезис о глубокой связи между исламом и либеральной демократией.
— Помню. Но не разделяю его.
— Не вы один. У отца было много оппонентов. Особенно среди мусульманских теологов. И всё же я считаю, что в главном он был прав. Ислам в основе своей подлинно демократическое учение.
— Да, история необычная, — подвёл итог Макс. — Возможно, есть некий смысл в шутке американского писателя Бернарда Маламуда, сказавшего как-то, что все люди евреи, только не все знают об этом… Итак, что свело вместе троих евреев? О чём они собираются говорить?
— Простите, мистер Адлер, но я не еврей. То случайное обстоятельство, что мои отец и мать родились евреями, не делает меня евреем.
— Не хотел вас обидеть.
— Вы совершенно не обидели меня. Поверьте, я рассказал о своём происхождении не для того, чтобы добиться вашего расположения. Вы спросили, я ответил. Не считаю, что должен что-то утаивать. К тому же, эта история достаточно известна в мусульманском мире. Если у вас нет других вопросов, джентльмены, я бы хотел перейти к цели моего визита.
— Это нас весьма интересует. Итак, какова же цель? — спросил Макс.
— Мы хотим купить вашу компанию, — спокойно ответил Асад.
— Не больше и не меньше… — произнёс Шмуэль, не скрывая иронии.
— Больше нам не нужно, а меньше нас не устраивает, — Асад сделал вид, что не заметил иронического тона.
— Нам нечего продавать. У нас нет собственности, кроме здания, в котором мы сейчас находимся.
— Да, мы знаем, что ваши акции не продаются на бирже. Тейковер вам не грозит. Поэтому речь идёт о покупке метода, — невозмутимо уточнил Асад.
— Он не имеет цены, — сухо ответил Макс. — Так же как камень Кааба в Мекке.
— Наша стартовая цена два миллиарда долларов, — Асад говорил так, будто пропускал слова собеседников мимо ушей. — Но это не окончательная цифра. Вы можете предложить свою.
— Нам было очень интересно познакомиться с вами, мистер Асад, и узнать необыкновенную историю вашего отца. Но боюсь, вы совершили столь далёкое путешествие напрасно. Метод не продаётся, — твёрдо сказал Шмуэль.
