— Хорошо. С вами часто встречались люди. Их лица вы помните, но плохо. Как они такие? Мужчины? Женщины? Те и другие?
— Чаще всего были мужчины. Несколько раз женщины, но чаще мужчины.
— О чем шла речь?
— Не помню.
— Попытайтесь вспомнить.
— Не могу. Я не помню ни их голосов, ни слов. Возможно, что их и не было.
— Но расписания встреч были? Вы встречались с людьми, которые назначали вам свидания. Они ожидали встреч и вы — тоже. Кто назначал эти встречи? Ведь кто-то должен был это делать?
— Телеграммы, телефонные звонки.
— От кого? Откуда?
— Этого я не знаю. Они просто попадали ко мне.
— В отелях?
— Думаю, что чаще всего.
— Что-то наподобие Тредстоун, 71?
— Тредстоун…
— «Тредстоун». Это ваша компания, не так ли?
— Это название мне не о чем не говорит. Я не смог найти эту компанию. — Конкретнее!
— Я говорю очень конкретно. Этой компании нет ни в одном телефонном справочнике Нью-Йорка. Я туда звонил.
— Вы склонны считать, что это что-то необычное, но на самом деле это не так.
— С чего вы это взяли?
— Это может быть вспомогательное отделение какой-нибудь крупной фирмы. Такие ситуации распространены.
— Кого вы хотите убедить?
— Вас. Это вполне возможно, что вас используют как мобильного представителя для заключения торговых сделок. Для этого имеются все данные: поступление на счет денег для реализации прямых сделок, которые были заранее одобрены. Кроме того, ваша организация труда и ваша ориентация в политике говорит о том, что ваш уровень в этой компании достаточно высок. Возможно, что вы совладелец или крупный держатель акций. — Вы очень быстро говорите и рассуждаете.
— Но я не сказала ничего, что бы не было вполне логичным.
— Но есть один или два разрыва в ваших рассуждениях.
— Где?
— Это счет имеет только приходные ордера, там никогда не было изъятий денег. — Вы можете это и не знать, потому что не помните. Выплаты со счета могут делаться с помощью депозитов. — Я даже не знаю, о чем идет речь.
— Это знают специалисты. Что еще?
— Люди не должны пытаться убить кого-то за покупку каких-то товаров по низкой цене. Они могут разоблачить, но убить — никогда в жизни.
— Они могут это сделать, если происходит гигантская ошибка.
— Вы говорите весьма убедительно.
— Я убеждена в этом, так как провела возле вас три дня. Вы говорили, а я слушала. Произошла огромная ошибка… Или разновидность заговора.
— В чем заключается этот заговор? Против кого он направлен?
— Это то, что вы должны отыскать.
— Благодарю вас.
— Скажите мне, пожалуйста, что приходит в голову, когда вы думаете о деньгах?
«Остановись! Не делай этого! Неужели тебе еще не ясно? Когда ты думаешь про деньги, ты размышляешь об убийствах».
— Не знаю. Сейчас я устал и меня клонит ко сну. Не забудьте отправить утром вашу телеграмму.
Наступила глубокая ночь. Начинался четвертый день, а сон все не приходил. Борн лежал, уставившись в потолок, в темном дереве которого отражался свет настольной лампы. Свет горел всю ночь. Мари просто оставляла его без всяких объяснений.
Утром она должна была уехать, и ему было необходимо четко представить собственные планы. Он должен оставаться в гостинице еще несколько дней, затем вызвать доктора и подготовить все для отъезда. После этого — Париж. Деньги теперь находились в Париже и кроме того, что-то еще притягивало его к этому городу: он ощущал это кожей. Окончательный ответ на все эти вопросы находился в Париже.
«Вы не бесполезны. Вы должны найти свой путь».
Что он хотел найти? Человека по имени Карлос? Кто такой Карлос и какое отношение он имеет к человеку по имени Джейсон Борн?
Он услышал легкое движение на живописном диване. Вглядевшись, он обнаружил, что Мари не спит. Наоборот, она внимательно смотрит на него.
— Вы не правы, и вы знаете это, — неожиданно заявила она.
— Относительно чего?
— Того, о чем вы думаете.
— Вы не знаете, думаю я или нет.
Знаю, я вижу это по вашим глазам. Собирая факты, вы не уверены в их значении и поэтому боитесь их.
— Тем не менее, они были! — негромко воскликнул он. — Объясните тогда Степпдекштрассе… Объясните толстяка в Альпенхаузе.
— Я не могу этого объяснить, но вы тоже не можете.
— Они были. Я видел их там.
— Вам нужно отвлечься от этих мыслей. Не надо быть тем, кем вы быть не можете, Джейсон. Забудьте об этом.
— Париж… — проронил он.
— Да, Париж, — Мари поднялась с дивана. Она была в желтом ночном халате, почти белым, с перламутровыми пуговицами, начинавшимися почти у подбородка. Подойдя к нему ближе, она подняла руки и стала расстегивать пуговицы. Халат мягко упал на пол, когда Мари села на его кровать и склонилась над ним, уставившись в его глаза.
— Я хочу отблагодарить вас за мою жизнь, — призывно прошептала она.
— А я — за свою, — мгновенно возбудился он. В его воспоминаниях не осталось места для женщин, и поэтому она казалась ему всем, что он только мог вообразить.
Но они боялись говорить друг другу, что все это — только на остаток ночи до утра, может быть, на час или два. И лишь Бог знал, как они нуждались в обыкновенной ласке и участии.
Они лежали обнявшись, ничем не нарушая окружавшей их тишины. Наконец, Мари подняла руку и приложила указательный пальчик к его воспаленным губам.
— Я хочу что-то сказать, но не хочу, чтобы меня прерывали. Пока еще я не отправила телеграмму Петеру. Пока…
— Минутку… — он отвел ее руку от лица.
— Пожалуйста, не перебивай меня. Я сказала «пока». Это не означает, что я не пошлю ее. Может, это произойдет чуть позже. А сейчас я остаюсь с тобой, так как хочу проводить тебя в Париж.
Он с трудом нашел нужные слова:
— Предположим, что я против этого.
Мари повернулась, прижимаясь к нему всем телом.
— Это не твое желание. Это говорит компьютер внутри тебя.
— На твоем месте я бы не был таким уверенным.
— Но ты — это не я. Я не вижу все способы, какими ты стараешься удержать меня от этого поступка. Ты говоришь о стольких разных вещах, о которых тебе не хочется разговаривать. В конце концов нам пора сказать друг другу все, что мы не успели сказать за эти несколько дней. Сейчас я не могу от тебя уехать. Ты нуждаешься во мне, и ты вернул мне жизнь.
