– Разумеется. Как вы и распорядились, мы будем оставаться здесь, на удалении пяти миль от берега, вне зоны прямой видимости.
– Когда рассветет, держитесь со стороны солнца. Старые кино про индейцев и ковбоев на этот счет не обманывают.
– Так точно, сэр, то же самое говорится в нашем боевом уставе. Удачи вам, мистер Прайс. Желаю хорошо поохотиться на ту дичь, которая вам нужна.
– Да уж, удача мне не помешает. – Агент ЦРУ спустился по трапу в качающуюся на волнах лодку.
Тихонько заворчал мотор, и надувная лодка устремилась к берегу, нельзя сказать, чтобы слишком быстро. Прайс направил ее туда, где в свете луны виднелось что-то, похожее на маленькую бухточку. Берега были покрыты густыми зарослями, пальмы склоняли к воде свои длинные листья. Спрыгнув на берег, Прайс протащил лодку между камней на песок и привязал ее к стволу пальмы. Достав свою водонепроницаемую сумку, он забросил ее на правое плечо; настало время охотиться, и Прайс надеялся, что ему будет сопутствовать удача.
Он знал, что ему нужно искать в первую очередь: свет. Костер или электрическое освещение от аккумуляторов, но что-то должно было быть обязательно. Ибо без этого двум людям, живущим на необитаемом острове, будет не только неудобно, но и опасно. Прайс повернул направо, осторожно продвигаясь по каменистому берегу, постоянно всматриваясь в плотную листву слева от себя. Но не было никаких признаков ни света, ни вообще жизни. Прайс шел больше двадцати минут, встречая на своем пути только безжизненную темноту, пока наконец не увидел то, что искал. Но это оказался не свет и не жизнь, а лишь слабый металлический отблеск лунного сияния. Из земли торчало несколько коротких шестов с зеркалами сверху, обращенными к небу. Приблизившись, Прайс достал из сумки фонарик и увидел провода, уходящие влево и вправо, которыми были соединены шесты. Их было много, несколько десятков, выстроившихся полукругом на усыпанном камнями песчаном берегу. Фотоэлектрические элементы! Которые ловили солнечные лучи с восхода до полудня и дальше до самого заката. Пошарив лучом фонарика в темноте, Прайс отыскал толстый главный кабель, уходящий в тропические заросли. Он собирался уже направиться вдоль него, но тут у него за спиной прозвучал голос, суровый, отчетливый, говоривший по-английски без акцента.
– Вы кого-то здесь ищите? Если да, то ведете вы себя как дилетант.
– Полагаю, вы мистер Скофилд.
– Поскольку мы не в Африке и вы не Генри Стэнли, ваше предположение, возможно, верно
[18]
. Держите руки над головой и идите прямо. Следуйте за кабелем и светите под ноги фонариком, потому что, если вы оборвете кабель, я размозжу вам голову. Проложить его стоило мне огромных трудов.
– Я пришел с миром, мистер Скофилд, и я не собираюсь открывать кому бы то ни было ваше местонахождение, – начал Прайс, осторожно продвигаясь вперед. – Нам понадобилась кое-какая информация, предоставить которую, полагаем, можете только вы.
– Давайте подождем с этим до тех пор, пока не дойдем до дома, мистер Камерон Прайс.
– Вам известно, кто я такой?
– Естественно. Вас считают лучшим из лучших; возможно, вы даже лучше, чем был в свое время я… Вы можете опустить руки; пальмовые листья хлещут вам по лицу.
– Благодарю вас.
– Не стоит. – Внезапно Скофилд громко крикнул: – Все в порядке! Зажигай свет, Антония. У него хватило ума нас разыскать, так что откупоривай бутылку вина.
Поляна в лесу внезапно озарилась светом двух прожекторов, открывшим просторную одноэтажную хижину и естественную лагуну справа.
– Господи, как же здесь красиво! – воскликнул агент ЦРУ.
– Нам потребовалось много времени, чтобы найти это место, и еще больше – чтобы его благоустроить.
– Вы сделали все сами?
– Нет, черт возьми. Замысел моей жены, а рабочих я привозил на лодке с Сент-Киттса и других островов. Поскольку половину обещанного вознаграждения я выплачивал вперед, никто не возражал против того, что перед отплытием с Тортолы им завязывали глаза. Простая предосторожность, молодой человек.
– Молодой, но не очень, – с улыбкой произнес Камерон.
– Все зависит от того, откуда вы, приятель, – сказал Скофилд, выходя на залитую светом поляну. Его узкое, худое лицо обрамляла короткая седая бородка и довольно длинные редкие седые волосы, но глаза за стеклами очков в стальной оправе светились молодостью. – Нам здесь нравится.
– Вы живете в полном одиночестве…
– Не совсем. Мы с Тони частенько мотаемся на Тортолу, оттуда на рейсовом корабле до Пуэрто-Рико, а потом самолетом в Майами или даже в Нью-Йорк. Как и у вас, если, конечно, ваша голова наполнена мозгами, у меня полдюжины паспортов на разные имена, которые помогают мне разъезжать по всему свету.
– Похоже, моя голова наполнена не мозгами, – вынужден был признать Прайс.
– Так обзаведитесь ими. Быть может, придет день, когда выяснится, что это все, что у вас есть. Правда, предварительно желательно присвоить несколько сотен тысяч долларов из фонда накладных расходов. Разумеется, разместив их в офшорных банках.
– И вы это сделали?
– А вы представляете, что можно позволить себе на нашу пенсию? В лучшем случае, маленькую квартирку где-нибудь в Ньюарке, да еще не в самом престижном районе. Лично я не собирался довольствоваться этим. Я заслужил большего.
– Матарезе, – тихо произнес Камерон. – Они вернулись.
– Я уже покинул эту орбиту, Прайс. Мне позвонил один старый друг из Вашингтона и предупредил, что ты будешь меня искать. – Скофилд перешел на «ты» так естественно, что Прайс на это даже не обратил внимания. – Да, у меня есть такой же телефон, как у тебя, и тоже защищенный, но вам не удастся втянуть меня назад в преисподнюю.
– Сэр, мы никуда не собираемся вас втягивать; мы только хотим узнать правду, такой, какой она известна вам.
Скофилд ничего не ответил. Когда они подошли к короткой лестнице, ведущей в хижину, он сказал:
– Заходи в дом и снимай с себя этот наряд. В нем ты похож на человека-паука.
– У меня в сумке есть одежда.
– Когда-то и я тоже носил такую. Рубашка, брюки и удавка, легкая куртка и два пистолета, еще, наверное, смена белья и охотничий нож. И виски, виски я никогда не забывал.
– У меня есть бурбон…
– В таком случае, ребята из Вашингтона правы. У тебя есть перспективы.
Внутри хижины – точнее, не хижины, а дома средних размеров, – почти все было белым. Эту белизну подчеркивали настольные лампы. Белые стены, белая обстановка, белые арки, ведущие в соседние помещения, – все было предназначено, чтобы отгонять жару беспощадного солнца. А рядом с белым плетеным креслом-качалкой стояла жена Скофилда. Как и сказал тот обитатель Тортолы, следивший за ней от почтового отделения, она была высокая, плотно сбитая, но не полная. Сочетание темных и седых волос выдавало ее возраст. Лицо миссис Скофилд было изящным, но в то же время сильным; за красивым фасадом чувствовался недюжинный ум.
