– Не уверен, что смогу изложить все складно. В общем, в Левите сказано, что первосвященниками могли быть исключительно сыновья Леви или Аарона, кажется. Только они заправляли делами в храме и приказывали всем остальным. Но затем несколько честолюбивых братьев, не входящих в число избранных, подделали кое-какие генеалогические документы и обманом проникли в этот закрытый клуб. В результате они получили реальный политический голос, перекрывающий глас народа.
– Ты что, с ума сошел? – широко раскрыв глаза, воскликнул Прайс. Он был вне себя от отчаяния. – Это же полный вздор, не имеющий никакого отношения к Библии!
– Тут вы не совсем правы, – вмешался Юджин Денни. – Мистер Скофилд правильно привел основные факты, хотя и вырванные из контекста.
– Ладно, забудем об избыточности, – сдался Прайс. – И все же, о чем он говорит?
– В книге Левит говорится о том, как нескольких левитов, сыновей Леви, провозгласили верховными жрецами главного храма Иерусалима, в котором была сосредоточена вся власть. Впоследствии, когда их количество возросло, они стали наследниками Аарона. Как всегда бывает там, где власть, в храме процветала коррупция – должен заметить, по более поздним меркам минимальная, – но коррупция была, и, естественно, находились те, кто хотел изменить эту закостенелую систему, – опять же должен заметить, их стремление было совершенно оправданным. В конце концов, согласно легенде, на которую есть ссылки в Числах и Второзаконии, верховным жрецом стал один зелот, и это продолжалось до тех пор, пока не вскрылось, что он изменник и вовсе не потомок Аарона.
– Благодарю за урок, святой отец, – натянуто произнес Камерон, – но, черт побери, какое отношение все это имеет к нам?
– А такое, – снова заговорил Скофилд, едва сдерживая переполняющую его ярость, – что заместитель директора вовсе не уверен, можно ли доверять мне.
– Что? – Прайс гневно повернулся к представителю Шилдса.
– Видишь ли, юноша, – продолжал Брэндон, – по мнению Косоглазого, голова которого забита библейскими сюжетами, этот лагерь является Чесапикским храмом, и, вопреки тому, что думаете вы, два осла, полномочий и у одного, и у другого в этой операции не больше, чем у кастрированной мухи. Полномочиями здесь обладаю один только я. Таковым было основополагающее условие моей сделки с Шилдсом – можете это проверить, мистер Денни.
– Мистер Скофилд, я в курсе вашего соглашения, и не мне вмешиваться в эти вопросы.
– Естественно. Ты у Фрэнки служишь мальчиком на побегушках, и я готов поставить свое левое яйцо, что ты постоянно поддерживаешь связь со «своими вооруженными людьми на специальной машине» на тот случай, если мне и моей жене взбредет в голову смыться из этого притона, предварительно взорвав его ко всем чертям!
– О чем это ты, Брэй? – изумилась Антония.
– И я готов поставить свое правое яйцо, – не останавливаясь, продолжал Скофилд, – что часовые у ворот имеют приказ немедленно связаться с вами, как только я пройду мимо них, на что я имею полное право, поскольку являюсь здесь высшей властью.
– Дорогой, ты говоришь полную ерунду…
– Черта с два ерунду! Это пресловутый Л-фактор, долбаный Левит! Я – тот самый верховный жрец главного храма, который, может статься, окажется крысой. Ну как, я прав, аналитик?
– Имели место и другие соображения, – тихим голосом подтвердил Денни.
– Если имели, то почему нас – почему меня не поставили в известность о твоем чертовом отряде? Да это же вопрос первостепенной важности – меня с самого начала должны были предупредить о таком раскладе на тот случай, если бы вам пришло в голову принять какие-то решения, которые я не позволил бы вам принимать!.. Нет-нет, проклятие, это одна из хитроумных штучек Косоглазого!
– Существовала возможность внезапного, массированного нападения на лагерь…
– И двое или трое ваших «вооруженных людей» смогли бы его отразить? – прервал Денни взбешенный Беовульф Агата. – Господи Иисусе, за кого вы меня принимаете?
– На этот вопрос я не могу дать ответ, сэр. Я лишь выполняю приказы.
– Знаешь, сынок, за последние тридцать часов я уже второй раз слышу эти слова, и я тебе скажу то же самое, что я ответил тому сукиному сыну, который отправился на корм акулам. Меня этим не купишь!
– Эй, Брэй, успокойся, – вмешался Камерон Прайс. – Быть может, Фрэнк был прав – я имею в виду, насчет нападения.
– Малыш, это ведро полно дыр. Если бы Косоглазый действительно опасался чего-либо подобного, он разместил бы здесь целую бригаду, и я стал бы первым, кто узнал бы об этом. Нет, твой начальник ждал, что я совершу какой-нибудь непредсказуемый шаг. Господи, да он просто гений, мать его!
– А какой непредсказуемый шаг ты собирался совершить? – воскликнул Камерон.
– Дорогой, право, я ничего не понимаю…
– В нашу эру высоких технологий невозможно связаться с кем-либо, кто находится за пределами лагеря, ни по радио, ни тем более по телефону, потому что все разговоры прослушиваются. Единственный способ – это личный контакт, причем тайный. После этой заварушки с тем ублюдком, который убил часовых и собирался замочить меня, – Кам, спасибо за то, что превратил его в решето, – я пришел к тому же выводу, что и ты. Я ждал, когда Тони заснет, после чего собирался выйти отсюда, своим путем, а это значит, не через ворота и не на гребанной машине. И моя вылазка оказалась бы куда более успешной.
– Господа, ему уже не раз доводилось проделывать нечто подобное, – сказала Антония, пожимая мужу руку. – В Европе, когда нам приходилось бежать, спасая жизнь, бывало, что я просыпалась утром и заставала Брэндона и Талейникова преспокойно попивающими кофе. И на все мои вопросы они отвечали только, что проблемы, наводившей на нас ужас, – врагов, которые держали нас на прицеле, – больше нет.
– И ты сравниваешь то время с тем, что произошло прошлой ночью? – спросил Скофилда Прайс.
– Да, в определенном смысле, – подтвердил бывший разведчик. – Но только Фрэнк перевернул все с ног на голову. Я вовсе не собирался установить тайный контакт с Матарезе, которые, как я сказал Косоглазому, предлагали мне миллионы за то, чтобы я исчез. Я собирался перебить всех ублюдков. Или, если бы у меня хватило терпения, взять долбаных козлов живыми.
– В таком случае, почему ты только что назвал Шилдса гением? – раздраженно спросил сбитый с толку Камерон.
– Потому что в данных обстоятельствах я сделал бы или одно, или другое. А Фрэнк предусмотрел все.
– Но считать тебя изменником, предателем! – воскликнул Прайс. – Одного этого достаточно, чтобы у тебя возникло желание уложить Шилдса в гроб!
– Нет-нет, никогда, – возразил Скофилд. – Как только Косоглазый в полдень прилетит сюда, я ему все выскажу, но и только.
– Почему?
– Позволь вернуться лет на тридцать назад. Я тогда работал на нелегальном положении в Праге, и со мной на связи работал человек, которого я считал просто блестящим, лучшим из лучших, самым неуловимым нашим агентом в Москве. Однажды мы с ним условились встретиться ночью на берегу реки Влтавы. И вот, буквально за несколько минут до того, как я собрался выходить из своей квартиры, поступило срочное сообщение из Вашингтона, из Лэнгли – от Фрэнка Шилдса. Я его расшифровал, и в нем говорилось: «Не ходи на встречу сам, отправь кого-нибудь не из наших, например, какого-нибудь наркодельца». И тот торговец кокаином был изрешечен пулями, предназначавшимися для меня. Фрэнк Шилдс заманил моего связного в его же собственную ловушку. Мой блестящий агент оказался мясником из КГБ.
