– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. На душе стало легче. Выпьем?
– Ты, наверное, устал. Я уж сама все приготовлю,– сказала она, направляясь к бару, заставленному бутылками. Питер опустился в кресло и вытянул ноги.
– Я давно хотела тебя спросить,-продолжала Элисон, наливая виски и раскладывая лед по бокалам. – Ты всегда заказываешь бар, забитый до отказа? Я– то ведь столько никогда не выпью. – Несколько месяцев я ужасно пил, – засмеялся Ченселор и подумал: "Приятно сознавать, что все это уже в прошлом".-Тебе-то я могу рассказать, что эта прихоть появилась у меня после первого крупного аванса. В кинофильмах писатели, которые жили в отелях, всегда имели роскошные бары и носили домашние куртки. Куртки, правда, у меня до сих пор нет… Теперь рассмеялась Элисон. Она подала Питеру бокал с виски, села в кресло напротив и пообещала:
– Куртку я куплю тебе к рождеству.
– К следующему рождеству,– сказал он, заглядывая ей в глаза.-А на нынешнее подари мне лучше золотое кольцо. Буду носить его на безымянном пальце левой руки, как ты. Элисон сделала глоток из бокала и отвела взгляд в сторону:
– То, о чем я говорила тебе раньше, остается в силе: я не требую никаких обязательств. Ченселор посмотрел на нее с тревогой. Потом поставил бокал с виски и, подойдя к ней, опустился на колени и погладил ее рукой по лицу:
– Что мне сказать? "Спасибо, мисс Макэндрю. Это была неплохая интерлюдия"? Mо я этого не скажу. Мне и в голову не придет такое. Думаю, тебе тоже… Она остановила свой взгляд на Питере. Из глаз ее вот-вот готовы были брызнуть слезы.
– Ты многого обо мне не знаешь. Питер улыбнулся:
– Чего я не знаю? Ты что, дочь полка? Или батальонная проститутка? Ты, конечно, не девственница, но и не шлюха. Не тот характер, слишком независимый.
– А ты слишком спешишь с выводами.
– Ну и пусть. Впрочем, хорошо, что ты так думаешь. Как раз решительности мне долгое время не хватало. Пока я не встретил тебя.
– Ты не успел поправиться после тяжелой болезни, а тут я со своими хлопотами…
– Благодарю вас, мадам Фрейд. Но вы вскоре убедитесь, что я поправился и обрел решительность. Испытайте меня. Я понимаю, брак нынче не в моде, он все больше становится атрибутом буржуазии. – Питер подвинулся поближе к Элисон: – Но все, о чем я Говорил раньше, остается в силе. Мне нужны обязательства. Я верю в брак и хочу прожить с тобой до конца дней своих. Ее глаза наполнились слезами. Она покачала головой и взяла в руки его лицо:
– О, Питер, где ты был столько лет?
– В другой жизни.
– И я. Как это говорится в той глупой поэме? "Приди ко мне и будь моим любимым…"
– Это Марлоу. И не так уж глупо.
– Я приду к тебе, Питер, и буду твоей любимой. Так долго, пока это будет иметь смысл. Но замуж за тебя я не пойду. Он отодвинулся от нее, снова встревожившись
– Мне нужно больше.
– Больше я дать не могу, прости.
– Это неправда, я чувствую, что неправда. Ты нужна мне так же, как…-Он вдруг замолчал.
– Как кто? Как Кэти?
– Да, о ней я забыть не могу.
– А я и не требую, чтобы ты ее забывал. Может, наши отношения будут не менее возвышенными, но брак… невозможен.
– Почему? Слезы потекли по щекам Элисон.
– Потому что брак означает… Мне нельзя иметь детей, Питер. Ченселор понял, что Элисон намекала на что-то. Но на что?
– Ты забегаешь вперед. Я и не думал насчет…– И вдруг ему все стало ясно.-Ты имеешь в виду свою мать? Вернее, ее болезнь? Элисон закрыла глаза, слезы текли по ее лицу ручьем.
– Дорогой мой, попытайся понять… Питер заставил ее открыть глаза и взглянуть на него:
– Послушай меня. Кое-что я еще понимаю. Ты никогда не верила тому, что говорил тебе отец. Будто мать заболела потому, что чуть было не утонула. Почему ты ему не верила?
– И сейчас не верю… Это страшная, страшная история.
– Почему ты не веришь? Почему думаешь, что отец лгал тебе?
– Я слишком хорошо знала его, каждый звук его голоса, каждый жест. Он рассказывал мне эту историю раз пятьдесят и всегда требовал, чтобы я внимательно слушала его, будто от этого зависело, буду ли я любить мать так же, как он любил ее когда-то. Но всегда в его рассказе чувствовалась какая-то фальшь, какой-то пробел. Наконец я поняла. Она была обыкновенной сумасшедшей, заболела естественным путем. Понимаешь, естественным? А он не хотел, чтобы я знала об этом. Теперь тебе ясно? Он взял ее руку в свою:
– Но он мог и скрыть от тебя кое-что,
– Что?.. Зазвонил телефон. Питер взглянул на часы. Было половина четвертого утра. "Кому это, черт побери, вздумалось звонить в такое время? Неужели О'Брайену?"– подумал Ченселор и поднял трубку.
– Вы думаете, что таким способом остановили меня? Глубоко ошибаетесь…– Голос говорившего был скрипучим, дыхание тяжелым.
– Бромли?
– Вы – зверь, грязный подонок!-Теперь по голосу чувствовалось, что говорил пожилой человек.
– Бромли, это вы? Что я вам сделал? Мы ведь никогда не встречались с вами.
– В этом не было необходимости. Не обязательно лично знать человека, чтобы погубить его. Или ее, а лучше ее и ее детей. Он почему-то употреблял те же слова, что и Филлис Масквелл. А может, Бромли и имел в виду Филлис? Он о ней говорил? Но этого быть не могло. Да и детей у Филлис не было.
– Клянусь вам, я не понимаю, о чем вы говорите. Кто-то обманул вас. Они и другим лгали…
– Им не надо было лгать. Они прочли мне это. Вы откопали стенограмму суда, между прочим секретную стенограмму, и заключение психиатра и использовали это в своих гнусных целях. Использовали паши имена, наши адреса, ее адрес…
– Все это ложь. Я не пользовался никакими стенограммами, никакими заключениями психиатра. Ничего подобного нет в моей рукописи, и я не имею ни малейшего представления о том, что все это значит.
– Лживый подонок!-Злоба переполняла старика, и он подыскивал слова погрубее.-Вы считаете меня дураком? Думаете, они не представили мне доказательств?-Старик окончательно вышел из себя:-Мне дали номер телефона, и я позвонил по нему. Это была типография Бедфорда. Я разговаривал с хозяином. Он прочел мне то, что вы написали, то, что он набирал неделю назад. Питер был поражен. Действительно, его издатель пользовался типографией Бедфорда.
– Это неправда. У Бедфорда нет моей рукописи. Она еще не закончена. На какое-то мгновение воцарилось молчание, и Ченселор начал было надеяться, что, может, ему удастся переубедить старика, но в следующую минуту понял, что это не так.
– Зачем вы лжете? Дата издания-апрель. Вы всегда публикуетесь в апреле.
– Но не в этом году…
– Ваша книга напечатана. Однако теперь это не имеет значения. Вы не удовлетворились тем, что погубили меня. Вам нужна и она. Но я помешаю вам, Ченселор. Вы не скроетесь от меня. Я найду вас и убью. Мне уже все безразлично, жизнь моя кончена. Вдруг Питеру пришла в голову мысль:
