– Минутку, минутку, если вы хотите сказать…
– Нет, не хочу,-прервал его О'Брайен.-Она была все время со мной, по телефону никому не звонила. Ее звонок не остался бы незамеченным, так как здесь свой коммутатор.
– А люди у отеля? Те, что знают всякие прогрессии?
– Нет. Я дождался отхода последнего поезда, прежде чем сообщить им, что вы можете приехать сюда. О том, каким транспортом вы воспользуетесь, я не говорил. В этих людях не сомневайтесь, я доверил бы им даже собственную жизнь. Их я прихватил с собой только для того, чтобы сократить круг участников операции.-Агент медленно вернулся к столу и вдруг ударил себя ладонью по лбу:-О матерь божья, ведь это же мог сделать я! У отеля "Хей-Адамс", когда мы садились в машину. Эдисон была огорчена, и я сказал ей, куда мы едем. Бромли, вероятно, поджидал вас около отеля, притаившись где-нибудь в тени.
– О чем вы? Расстроенный О'Брайен присел к столу;
– Бромли знал, где вы с Элисон остановились, и, скорее всего, поджидал вас у выхода. Если это так, то он мог услышать, о чем я говорил Элисон. Мне, пожалуй, придется извиниться, что вас едва не убили.
– Ваши извинения по этому поводу звучат не очень убедительно.
– Что же, вы правы. Ну а Рамирес? Зачем вы к нему ездили? Переход от Бромли к Рамиресу показался Питеру слишком резким. Ему требовалось какое-то время, чтобы отогнать образ старика. Но он уже твердо решил, что теперь расскажет агенту ФБР все. Он сунул руку в карман и достал окровавленный листок, на котором были, написаны имена и фамилии.
– Варак был прав, когда сказал, что ключ к разгадке – Часон.
– Это-то вы и скрыли от меня, когда мы говорили По телефону, не так ли?-спросил О'Брайен.-Из-за Макэндрю и его дочери. Ну а Рамирес, он был в Часоне? Питер кивнул: – Я уверен в этом. Они все что-то скрывают. Мне кажется, тут какая-то тайна, о которой знают многие. И, даже двадцать два года спустя они не могут отделаться от страха. Но это только начало. Что бы ни скрывалось за событиями в Часоне, мы выйдем на одного из этих четверых.-Он передал листок О'Брайену:– Досье Гувера у одного из них. Агент прочитал список и побледнел:
– Бог мой! Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, кто эти люди?
– Конечно. Есть, правда, и пятый, но Барак не пожелал его назвать. Он очень уважал его и не хотел причинять ему вреда. Варак был уверен, что кто-то из четверых использовал досье, но пятый этого сделать не мог.
– Интересно, кто он.
– Теперь я знаю это.
– Вы преподносите сюрприз за сюрпризом.
– Я узнал об этом от Бромли, хотя тот и не догадывался, что сообщил мне нечто важное. Дело в том, что я когда-то встречался с этим человеком. Он помог мне выйти из затруднительного положения. Я ему многим обязан. Если вы будете настаивать, я назову его, но предпочел бы сначала поговорить с ним сам.
– Ценю вашу откровенность, однако и вы должны пойти мне навстречу,-сказал О'Брайен после короткого раздумья.
– Выражайтесь яснее.
– Напишите, как зовут этого человека, и вручите записку адвокату, чтобы он передал ее мне по истечении некоторого времени.
– Зачем?
– А вдруг этот пятый убьет вас?.. Ченселор посмотрел на О'Брайена-тот спокойно выдержал его взгляд. Значит, говорил правду,
– Теперь о Рамиресе,– продолжал агент,– Припомните все, о чем он вам рассказывал. Как держался при этом? Какое отношение имел к Макэндрю, к Часону? Как вы узнали об этом? Зачем ездили к Рамиресу?
– Причиной послужило то, что я увидел на Арлингтонском кладбище, и то, о чем рассказал мне Варак. Я сопоставил эти впечатления, и меня осенила догадка. Кроме того, эта догадка соответствовала тому, о чем я, возможно, уже писал. В общем, мне казалось, что я прав. Так оно и получилось… Ченселору потребовалось меньше десяти минут, чтобы обо всем рассказать агенту. При этом он заметил, что Куин О'Брайен что-то отмечал для себя, точно так же, как ночью в Вашингтоне, когда Питер приходил к нему.
– Оставим Рамиреса и вернемся на минутку к Вараку. Он построил свои рассуждения, вероятно, таким образом: один из четверых, бесспорно, связан с событиями под Часоном, потому что источником информации, ставшей достоянием гласности, мог быть только один из них. Правильно?
– Правильно. Варак работал на них и сам передал им эту информацию.
– И сообщил, что разговор велся на неизвестном ему языке.
– Он, очевидно, знал несколько языков.
– Шесть или семь,-подтвердил О'Брайен.
– Варак хотел сказать, что те, кто схватили его около дома на 35-й улице, были уверены, что он не поймет, о чем они говорят. Следовательно, они знали его. По крайней мере, один из этих четверых…
– Еще одно звено… Кроме того, он мог установить, к какой группе принадлежал язык.
– Он не сказал. Сказал лишь, что название "Часон" повторялось не раз, причем с каким-то фанатизмом.
– Возможно, он имел в виду, что Часон стал своего рода культом?
– Культом?
– Вернемся к Рамиресу. Он признал, что резня под Часоном произошла по вине командования?
-Да.
– Но он ведь сказал, что события под Часоном расследовал генеральный инспектор, что причиной тяжелых потерь была признана внезапность действий противника, его численное превосходство и превосходство и огневой мощи.
– Он лгал.
– О том, что было расследование? Сомневаюсь…– О'Брайен встал и налил себе еще кофе.
– Значит, о выводах,– предположил Питер.
– И в этом я сомневаюсь. Вы легко могли бы все проверить. – Так что же вас настораживает?
– Его непоследовательность. Я ведь юрист.-Агент поставил кофейник на плиту и возвратился к столу.– Рамирес рассказал вам о расследовании не колеблясь, потому что был уверен: если вы станете проверять сказанное им, то согласитесь с его выводами. И вдруг он поменял линию поведения. Он засомневался в том, что вы согласитесь с этими выводами. Это вызвало у него беспокойство, и он посоветовал вам оставить это дело. Видимо, вы чем-то напугали его.
– Я обвинил его во лжи, сказал, что события под Часоном – дело темное…
– Почему события под Часоном-дело темное, вы, конечно, не уточнили, поскольку вам это неизвестно. В свое время из-за подобных обвинений и вынужден был вмешаться генеральный инспектор. Но Рамирес не побоялся об этом сообщить. Значит, дело в чем-то другом. Думайте, Ченселор, думайте… Питер постарался сосредоточиться:
– Я сказал ему, что он ненавидел Макэндрю, что от меня не ускользнуло, как он напрягся при упоминании о Часоне, что те ужасные события связаны с отставкой Макэндрю, с пробелом в его послужном списке, с пропавшими досье Гувера, что он лжет и увиливает от ответа и что он вступил в сговор с другими, потому что все они смертельно боялись…
