– Ты знала дедушку и бабушку?
– Нет. Я смутно помню бабушку по отцу, но его отца…
– А родители матери?
– Нет.-Элисон погасила сигарету в стеклянной пепельнице.-Они продолжали свою миссионерскую деятельность до самой смерти.
– Где? Элисон, все еще держа погашенную сигарету, ответила спокойно, не глядя на Питера:
– В Китае. Какое-то время они молчали. Элисон сидела, опершись о спинку кровати, а Ченселор, оставаясь неподвижным, смотрел ей прямо в глаза.
– Мне кажется, мы оба знаем, о чем пойдет речь дальше. Ты хочешь продолжать разговор?
– О чем?
– О том, что произошло в Токио двадцать два года назад… О несчастном случае с твоей матерью…
– Я ничего не помню.
– А я думаю, помнишь.
– Я была совсем маленькой.
– Не такой уж маленькой. Ты говорила, что тебе было пять или шесть лет, но это неправда. Тебе было девять лет. В отношении возраста газетчики обычно точны. Это же легко установить. И в статье о твоем отце они правильно указали твой возраст.
– Прошу тебя…
– Элисон, я люблю тебя и хочу помочь тебе и себе. Сначала пытались заставить замолчать только меня. Теперь дело дошло и до тебя, потому что тебе известна частица правды. Это события, происшедшие под Часоном.
– О чем ты говоришь?
– О досье Гувера. Они украдены.
– Не может быть! Об этом написано в твоей книге, но это же вымысел.
– Это всегда было правдой. Досье украли еще до смерти Гувера, а теперь их используют. Те, кто ими владеет, как-то связаны с событиями в Часоне. Это все, что нам известно. Твоя мать также имеет к ним непосредственное отношение, а отец твой скрывал это всю жизнь. Нам нужно установить, в чем, собственно, дело. Только тогда мы узнаем, у кого находятся досье, и найдем этого человека.
– Но это какая-то чушь. Мать была больным человеком, ее здоровье все время ухудшалось. Она не могла играть сколько-нибудь важную роль…
– Для кого-то она такую роль играла и все еще играет. Умоляю тебя, перестань изворачиваться. Ты не хотела лгать мне, поэтому просто умалчивала о тех событиях. Но провинции на берегу залива Бохай-это Китай, родители твоей матери умерли в Китае. И в Часоне мы воевали с китайцами.
– И это значит?
– Не знаю. По-видимому, я все еще далек от истины, однако не думать об этом не могу. Пятидесятые годы… Токио, Корея… Китайские националисты были изгнаны с материка, но они свободно разъезжали повсюду. Если это так, в их среду могли проникнуть и коммунистические агенты. Может быть, они нашли подход к твоей матери? Предприняли попытки как-то скомпрометировать жену одного из старших военачальников в Корее и завербовать ее – ведь родители твоей матери находились в Китае. Но потом что-то произошло. Так что же случилось двадцать два года назад?
– Это началось за несколько месяцев до событий под Часоном, когда мы приехали в Токио,-заговорила Элисон, с трудом выдавливая из себя слова.-Временами у матери начало "ускользать" сознание… – Что ты имеешь в виду?
– Когда я обращалась к ней, она глядела мимо меня, будто ничего не слышала. Потом, не дав никакого ответа, поворачивалась и выходила из комнаты, что-то напевая.
– Одну из таких песенок я слышал в Роквилле. Она напевала какую-то старинную мелодию.
– Это случилось гораздо позже. Она вдруг привязывалась к какой-нибудь мелодии и напевала ее по несколько месяцев кряду. Доводила до конца и снова начинала…
– Мать была алкоголичкой?
– Она выпивала, но алкоголичкой, по-моему, не была. По крайней мере, тогда.
– Ты хорошо помнишь ее,-спокойно констатировал Питер. Элисон взглянула на него:
– Я знала ее лучше, чем это казалось отцу, и хуже, чем полагаешь ты. Ченселор пропустил ее колкость мимо ушей.
– Продолжай,-сказал он мягко.-Итак, у нее начало "ускользать" сознание. Кто знал об этом? Ей пытались помочь? Элисон нервно потянулась за следующей сигаретой:
– По-моему, причиной того, что были приняты меры, стала я. Поговорить было не с кем, понимаешь? Все слуги были японцами. В гости к нам приходили только жены офицеров, а им о матери не расскажешь.
– Значит, ты была совсем одна?
– Да. И я не знала, что мне делать. Затем по ночам стали раздаваться телефонные звонки. Тогда мать одевалась и уходила из дома, нередко с безумным выражением на лице, и я не была уверена, что она вернется. Однажды вечером из Кореи позвонил отец. Обычно мать бывала дома, потому что он всегда предупреждал письменно, когда позвонит. На этот раз ее дома не было, и я все ему выложила. Наверное, это вырвалось у меня непроизвольно. А несколько дней спустя отец приехал в Токио.
– Как он реагировал на случившееся?
– Не помню. Я была счастлива, что наконец вижу его. Мне казалось, теперь все будет в порядке.
– Так и было?
– На какое-то время все стабилизировалось. Сейчас я бы выразилась именно так. В дом стал приходить военный врач. Потом он привел других врачей, и они раз в несколько дней увозили мать с собой. Телефонные звонки прекратились, и мать перестала исчезать по ночам.
– Почему ты сказала, что все стабилизировалось на какое-то время? Разве на этом дело не кончилось? На глаза Элисон навернулись слезы.
– Случилось это как-то под вечер. Я только что вернулась из школы. Мать бушевала-громко кричала, выгнала слуг из дома, что-то ломала и била. И вдруг ее взгляд остановился на мне. Она никогда не смотрела на меня так. На какое-то мгновение я уловила в ее взгляде любовь, потом ненависть и, наконец, страх. Она боялась меня.– Элисон поднесла руку к дрожащим губам и бросила взгляд куда-то на одеяло, в глазах се мелькнул испуг.-Затем мать подошла ко мне. Это было ужасно! В руках она сжимала кухонный нож. Она схватила меня за горло и попыталась вонзить нож в живот. Я вцепилась ей в запястье и стала кричать, кричать. Она хотела убить меня! Да, да, убить… Элисон повалилась на бок, забилась в конвульсиях, лицо ее стало мертвенно– бледным. Питер обнял ее и принялся баюкать как ребенка, а немного погодя попросил:
– Попытайся вспомнить, что она кричала, когда ТУ вошла в дом, когда увидела ее. Что она говорила? Элисон оттолкнула Питера, откинулась на спинку кровати. Ее глаза были закрыты, по щекам текли слезы, но истерика прекратилась.
– Я не помню.
– А ты вспомни!
– Не могу. Я не понимала того, что она кричала.– Эдисон открыла глаза, взглянула на Ченселора, и обоим все стало понятно.
– Это потому, что она говорила на иностранном языке.– В устах Ченселора фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.-Она кричала по-китайски. Элисон кивнула в знак согласия:
– Видимо, так. Однако на главный вопрос ответа не было. Почему мать бросилась на дочь? На несколько секунд Питер задумался, в его памяти всплыли сотни страниц, написанные им о том, как абсурдные на первый взгляд конфликты вели к страшным актам насилия. Он не был психологом, ему приходилось мыслить более простыми категориями. Детоубийство на почве шизофрении, комплекс Медеи-это не та область, где можно было отыскать истину. Ответ следовало искать в чем-то другом, более простом… Питер попытался представить разгневанную женщину, неуравновешенную, утратившую над собой контроль. Да-да, именно утратившую над собой контроль. Вечер. Пронизанный солнечным светом дом – большинство домов в Японии светлые, просторные, залитые солнцем. В дверях появляется девочка. Питер взял Элисон за руку:
