— И не найдете! Все идет из Чикаго, из штаб-квартиры республиканцев.
— Невероятно.
— Почему же? Конгрессмен приобрел популярность. Вокруг него образовалось своеобразное электрическое поле — он как бы излучает уверенность и силу. Поэтому он в состоянии быстро и высоко взлететь, как говорят мои люди. Окружение Орсона Боллингера, которое я считал своим, пожалуй, получит коллективную отставку.
— Сомневаюсь, господин президент, — заметил Пейтон. — Окружение Боллингера насквозь коррумпировано, а потому опасно.
— Вы меня обескуражили, доктор Пейтон. Я-то думал, вы скажете нечто вроде: «Элементарно, Ватсон».
— Этого я не скажу, господин президент.
— Раз уж я собираюсь подписать ваш документ, то, наверное, имею право знать, чем все-таки вызвана его необходимость?
— Имеете полное право, господин президент! Люди Боллингера узнали, что Эван Кендрик не сегодня-завтра потеснит их вице-президента, поэтому они довольно успешно подначивают палестинских террористов, чтобы те его убили. Но мы их выследим и обезвредим.
— Вы уверены?
— Да. Пять дней моратория на публикацию в прессе материалов о терактах, думаю, вполне достаточно.
— Почему-то у меня такое чувство, будто я стою перед гильотиной.
— Это неверное предчувствие, господин президент. Американский народ никогда не допустит, чтобы ваша голова слетела с плеч.
— Народу свойственно ошибаться, — заметил президент. — К тому же история изобилует примерами, когда вину за свои ошибки народ перекладывает на плечи руководителей.
— Ваша подпись на этом документе — тоже часть истории. К слову сказать, бывают случаи, когда руководитель страны не обязан советоваться с народом. Тем более, что предвидение и здравый смысл — два основных краеугольных камня в фундаменте политической ориентации любого руководителя, — сказал Митчелл Пейтон с расстановкой.
* * *
Снег валил хлопьями, и поэтому свет от уличных фонарей вдоль дороги, бегущей по берегу озера, отражался крошечными бликами на потолке комнаты в отеле «Дрейк».
Было начало третьего. Светловолосый мужчина спал крепким сном. Дыхание у него было ровным и глубоким. Когда раздался телефонный звонок, он вскочил, опустил ноги на пол и схватил трубку.
— Да? — сказал Милош Варак таким голосом, словно вовсе не спал.
— У нас проблема, — сказал Самуил Уинтерс.
— Хотите обсудить?
— Да. Но только предельно лаконично.
— Согласен. Итак, в чем проблема? Когда и где?
— Примерно семь часов назад. Нечто ужасное. Штат Вирджиния...
— Нападение?
— Да. Массированное. Огромные потери.
— Икар? — вскрикнул Варак.
— Его там не было. Не было его и в горах, где тоже была предпринята попытка. Не удалась.
— Эммануил Вайнграсс? — спросил Варак. — Стал мишенью? Я знал, что это случится.
— Если знали, почему не предупредили?
— Позже, сэр... Я вернулся из пригорода Чикаго в половине первого...
— Там все идет по плану?
— Даже опережает его. Почему нет сообщений?
— Это нецелесообразно.
— Тогда как вы об этом узнали?
— Человек, которому я доверяю, по моей протекции поехал прямо в шестнадцатую сотню.
[48]
Поняли?
— Понял.
Милош Варак с облегчением вздохнул. Самуил Уинтерс точно не предатель дела «Инвер Брасс». Но кто тогда?
— Сэр, необходимо, повторяю, необходимо завтра всем встретиться. Как можно раньше. В течение светового дня.
— Хорошо, но почему?
— Есть некто, кого не должно быть. Вообще...
— Вы уверены?
— Уверен.
* * *
В Калифорнии было половина пятого утра, на востоке Соединенных Штатов — ровно половина восьмого.
Эндрю Ванвландерен сидел в своем бархатном кресле, устремив неподвижный взгляд в пространство прямо перед собой. Время от времени он покачивался. Внезапно в припадке ярости Эндрю Ванвландерен схватил стакан с тяжелым дном и швырнул его туда, где стоял телевизор. Затем он обвел взглядом свой отделанный красным деревом кабинет и свалился на пушистый белый ковер. Но бешенство не отступило. Приподнявшись на локте, Ванвландерен дотянулся до мраморной пепельницы на журнальном столике, схватил ее и с силой запустил в экран работающего телевизора.
Выпуклое стекло раскололось, телевизор взорвался. Повалил дым... Ванвландерен бессильно замычал, пытаясь дрожащими губами произнести какие-то слова.
Через секунду из спальни примчалась его жена.
— Что с тобой? — закричала она.
— Новости... Круглосуточный канал... Нет! Ничего! — рычал он хриплым голосом. Лицо и шея у него налились кровью, жилы на лбу и на висках вздулись. — Что? Что случилось? Я заплатил им ровно два миллиона! — Неожиданно Ванвландерен вскочил. Глаза у него расширились. Руки дрожали... Он сделал пару судорожных пассов ладонями, словно пытался раздвинуть завесу из воздуха, и вдруг грузно повалился на пол. Короткий вскрик — и он затих навеки.
Ардис Воджак-Монро-Фразье-Пайк-Ванвландерен шагнула к мужу. Остановилась... Лицо у нее побледнело и покрылось испариной.
— Ах ты, сукин сын! — прошептала она. — Как ты мог так поступить со мной? Что же ты со мной не посоветовался?
Глава 32
В пять сорок пять по местному времени Абиад собрал «священников» у себя в номере мотеля, который он делил с молодым террористом, бегло говорившим по-английски и никогда не бывавшим в Омане.
Больше ждать было нечего, стало ясно, что встреча не состоится. А это означало только одно: группа Иосифа разгромлена. Других объяснений быть не могло. Ожесточившийся террорист, наполовину еврей, с ненавистью относившийся ко всему западному и израильскому, Иосиф ни за что не допустил бы, чтобы у него в группе кто-то остался в живых. Арест и допросы — это бесчестье. Именно поэтому он настаивал на том, чтобы юнец с заячьей губой, в мужестве которого он слегка сомневался, постоянно находился рядом с ним.
— Парень, хочу, чтоб ты знал вот что! Как только пойму, что наши силы на исходе и плена не избежать, пущу тебе пулю в лоб.
—~ А я хочу, чтобы ты, Иосиф, знал, я это сделаю сам и прежде, чем ты соберешься пристрелить меня, потому как смерть со славой лучше позора бесславных дней. На этом наша вера держится.
— Это так, но не забывай, что ты еще молод и жизни не знаешь, а Азрак, если помнишь, всегда говорил, что жизнь — это борьба, тогда как смерть — полное бездействие.
