— Естественно, это кризис с заложниками в Омане, в смысле — в Маскате, а также события, имевшие место в Бахрейне. Как мне кажется, это все и способствовало возникновению плана выдвижения меня на более высокий пост. — Присутствующие устремили свои взоры на конгрессмена. Каждый решил, что с минуты на минуту узнает нечто весьма важное, что немедленно развеет миф о герое Омана. — Я отправился в Маскат, — продолжил Эван, — поскольку понял, что за спиной палестинских террористов стоит тот, кто, говоря образно, выдавил меня и мою фирму из бизнеса и прибрал к своим рукам мои миллионы.
— Значит, вы руководствовались исключительно мстительными побуждениями? — спросил помощник в блейзере с золотыми пуговицами.
— Никаких мстительных побуждений! О чем вы? — возмутился Кендрик. — Я решил вернуть свою компанию. Я всегда этого хотел, и это намерение не покидает меня вот уже много лет. Думаю, когда вернусь туда, соберу по частям то, что утратил.
— Стало быть, вы собираетесь вернуться? — спросил третий советник, с обветренным красным лицом и с бостонским выговором. — Обратно на Ближний Восток? — уточнил он.
— Я намерен вернуться в регион Персидского залива. Это — не Ливан, Сирия или Ливия, где Каддафи. Это совсем другие страны — Эмираты, Бахрейн, Катар. Это — Абу-Даби, Дубай. Из Европы поступают сообщения, что в странах Персидского залива повсюду начинается строительство, так что мне пора туда.
— Но ведь вы продали свою компанию! — заметил загорелый тип в футболке.
— Я не собирался ее продавать. Меня вынудили это сделать. К тому же я продал компанию всего лишь за пятую часть ее стоимости. Но в принципе начать все с самого начала — не такая уж для меня проблема. Разумеется, когда-то я испытывал сложности, если сравнивать мои капиталовложения с капиталами фирм Западной Германии, Франции, Японии, но зато у меня обширные контакты. Таких связей, как у меня, пожалуй, нет ни у кого.
Кендрик вел свою партию сдержанно. Он лишь намекнул на покровительство и помощь, которую ему оказывали министры и официальные лица, занимавшие высокие посты в правительствах Омана и Бахрейна в период кризиса с заложниками. Посчитав, что он несколькими штрихами набросал вполне убедительные контуры картины, Кендрик замолчал.
Присутствующие обменялись многозначительными взглядами. Вице-президент едва заметно кивнул своему помощнику в темно-синем блейзере. Тот сказал:
— Вы меня убедили! В самом деле, работа на государственном посту с окладом в сто пятьдесят тысяч в год не для вас. Теперь я понимаю, почему многие считают, будто вы никакой не политик.
— Фактор времени тоже нельзя сбрасывать со счетов, — заметил Кендрик. — Через пять лет я подойду к сорокалетнему рубежу. И начни я свою политическую карьеру завтра, мне понадобится целых два года, а то и три, чтобы все освоить. И уж наверняка первый год я буду спотыкаться на каждом шагу. Так что вам, господин вице-президент, я не конкурент. Ни с какой стороны! К тому же хочу подчеркнуть, что мои возможности сильно преувеличены средствами массовой информации.
Когда одновременно заговорили несколько человек, Боллингер сделал останавливающий жест рукой, и все мгновенно замолчали.
— Продолжайте, конгрессмен! — сказал он.
— Итак, я полагаю, все достаточно ясно. Думается, ни у кого нет сомнений в том, что Дженнингс одержит на выборах убедительную победу, хотя у него могут возникнуть проблемы с сенатом. Предположим, мне повезет, я окажусь в списках и стану вице-президентом, это будет означать, что я приобрету со временем международное влияние, вес и возможности, о которых я когда-либо мог мечтать.
— Вот, оказывается, что вас во всем этом привлекает! — выкрикнул загорелый тип в футболке. — Использовать ответственный пост для своей личной выгоды? Ну, знаете ли...
Все замолчали. Возникла неловкая пауза.
— Если бы я не отдавал себе отчета в том, что ваше заявление — обыкновенное проявление эмоций под влиянием остроты момента, я бы мог оскорбиться, — сказал Кендрик весьма сдержанным тоном. — А ведь я просто-напросто констатирую очевидный факт, который вполне может иметь место. Однако я не собираюсь ничего утаивать от вице-президента Боллингера, которого глубоко уважаю. И тем не менее я намерен подчеркнуть, что ни в коем случае не собираюсь манипулировать своими обязательствами перед нацией. Одним словом, я хочу довести до вашего сведения, господин вице-президент, до сведения всех здесь присутствующих, что так, как работает на благо страны и нации ныне действующий вице-президент, я не сумею.
— Хорошо сказано, Эван, — заметил Орсон Боллингер. Оглянувшись на слишком импульсивного помощника, он добавил: — А вам бы следовало извиниться!
— Прошу прощения, конгрессмен! — сказал тот. — Конечно же вы правы.
— Извиняться ни к чему, — улыбнулся Кендрик. — Преданность шефу — это не то, из-за чего следует сожалеть. — Эван перевел взгляд на Боллингера. — Если ваш помощник является обладателем черного пояса, тогда мне лучше удалиться!
Все засмеялись. Обстановка несколько разрядилась.
— Какой там черный пояс? — хмыкнул первый помощник. — Только и умеет, что в пинг-понг! И то жульничает.
— Во всяком случае, — продолжил Эван, дождавшись, когда вымученные улыбки на лицах присутствующих уступили место глубокомысленному вниманию, — господин вице-президент, я уже потерял четыре года своей деловой карьеры. Да нет, скоро будет пять лет... А ведь я работал не покладая рук, чтобы добиться успеха. И что в итоге? Оголтелый убийца сорвал все мои планы. Я вынужден был продать свою компанию, потому что люди стали бояться со мной работать. В настоящее время положение изменилось, поскольку преступник, погубивший многие жизни, понес заслуженное наказание — его казнили. Ситуация в странах Персидского залива нормализуется. Правда, ощущается довольно сильная конкуренция со стороны европейских фирм, то есть я хочу сказать, приходится серьезно задумываться над тем, что выбрать. Короче говоря, я стою перед выбором: смогу ли я одолеть конкурентов или все же следует принять участие в выборах? Вот вопрос. Затраченные силы, время, да и средства, наконец, окупятся или нет? Где гарантия, что все это не будет потрачено зря? Надеюсь, вы меня понимаете. Собственно, на этот вопрос никто, кроме меня, ответить не в силах.
И в этот момент Кендрик услышал слова, которые хотел услышать, но уже почти не надеялся.
— Орсон, — сказал долговязый тип в футболке, — время позднее, служащим пора по домам. Предлагаю перенести этот разговор на другое время.
— Ну да, ну да! — оживился вице-президент. — Ребята из обслуги прямо с ног сбились. Похороны и все такое. Понимаете, Эван, их семьи ждут. Я распорядился доставить сюда специальным авиарейсом жен и детей.
— Разумно, сэр! — сказал Кендрик.
— Еще бы не разумно! — улыбнулся Боллингер. — Завтра сочельник, послезавтра Рождество. Пусть все идут по домам. Если русские не взорвут Вашингтон, увидимся через три дня.
— Спасибо, Орсон, — сказал тип в футболке, — пойду всех отпущу, потом вернусь.
