— Где Амаль Фейсал? — произнес он не слишком громко. — Где доктор? — повторил он громче.
— Я здесь, — ответил Фейсал.
— Мы одни?
— Сейчас да.
— Сколько времени я здесь?
— Почти час...
— О Господи! А который сейчас час?
— Четыре пятнадцать утра.
— С ума сойти! Надо торопиться...
— Куда, позвольте узнать?
— Сначала уберите лед! В конце концов, я не рыба и не протухну. До рассвета осталось часа полтора, а еще столько дел! Что у меня с глазами? Уберите компресс!
Амаль Фейсал выполнил пожелание Кендрика. Тот сел, а затем спрыгнул на пол.
— Доктор, а что с плечом? — Эван покосился на бинты.
— Ничего страшного. Через неделю заживет. Пара перевязок, и рана затянется.
— Никаких перевязок! Нужно срочно организовать мой побег из тюрьмы.
— Вы что, сошли с ума?
— Я, доктор, в здравом уме и твердой памяти. Срочно звоните Ахмату! Расклад такой. Меня и еще двух-трех арестантов тюремная администрация переводит в другую тюрьму, где будет вестись следствие. По дороге мы выбиваем заднюю дверь полицейского фургона. Петли, естественно, держатся на соплях, прошу прощения. У вас есть фотографии террористов, тех, что в камере?
— Разумеется.
— Принесите. Я скажу, кого отобрать для побега.
— Полнейший бред! — воскликнул Фейсал.
— Полнейший здравый смысл! — парировал Эван. — Там, в камере, есть террорист, который поможет мне выполнить задуманное. Звоните Ахмату. Доведите до его сведения то, что я вам изложил.
Амаль Фейсал смотрел на Кендрика не мигая.
— Ну что вы стоите столбиком? Тащите мне фотографии и звоните Ахмату. Я должен вернуться в камеру через двадцать минут, а через десять минут пусть нас увезут.
Султан Омана, как всегда, в слаксах и в футболке с надписью «Нью-Ингленд пейтриотс», сидел за письменным столом и, прижав к уху трубку, разговаривал по телефону:
— Что ж, это большая удача, Фейсал! Да смилуется над нами Аллах!
— Он сказал, что вы этого ожидали.
— Ожидал — чересчур сильно сказано, старина! Надеялся — больше подходит.
— Великий султан, я выхаживал вас, когда вы болели. И в детстве, и в юности. А помните, как я вас подбадривал? Ахмат засмеялся:
— Безумная неделя в Лос-Анджелесе? Когда я женился?
— У нас с вами была договоренность. Ваш отец так ничего и не узнал!
— Хотите сказать, я вам чего-то недоговариваю?
— Не скрою, пришла в голову эта мысль.
— Хорошо, старина, я...
Неожиданно отворилась дверь, и вошли две женщины. Одна блондинка, вторая — шатенка. На блондинке был накинут халат, полы которого едва сходились на округлом животе. Это была его беременная жена. Шатенку звали Калейла.
— Нашему общему знакомому, доктор, — продолжал говорить Ахмат, — нужна помощь, а кто в состоянии оказать ее, кроме султана? Все будет так, как он сказал. Но задержите его возвращение в камеру на пятнадцать или двадцать минут, пока не появятся два моих офицера полиции.
— Ваши двоюродные?
— Думаю, пары полицейских будет вполне достаточно, друг мой.
Последовала короткая пауза.
— А что, Ахмат, слухи подтвердились?
— О чем это вы? Ни слухи, ни сплетни меня не интересуют.
— Говорят, вы мудрый не по годам...
— Глупость какая-то, — бросил султан.
— Он сказал, что вам не мешало бы расширить свой кругозор, дабы «соответствовать своему положению». Это его слова.
— Не зацикливайтесь на всякой чепухе, доктор. Просто держите меня в курсе. — Ахмат протянул руку к кнопочному телефонному аппарату, набрал несколько цифр. Через пару секунд сказал: — Прошу прощения. Знаю, что разбудил, но вынужден побеспокоить вас. Поезжайте в тюрьму. Амаль Бахруди... Помогите сбежать. С рыбой. — Он повесил трубку.
— Ахмат, что случилось? — спросила жена и быстро пошла к нему.
— Бобби, ходи, пожалуйста, помедленнее. До родов осталось всего шесть недель, а ты бегаешь бегом.
— Это уж чересчур! — сказала Роберта Олдридж-Яменни и обернулась к Калейле. — Не находишь? Этот спортсмен еле поспевал за мной в Бостонском марафоне, а теперь учит меня, как вынашивать ребенка!
— Королевское семя, Бобби! — улыбнулась Калейла.
— Королевское! Боже ты мой! Пеленки — один черт! Спроси мою мать, она за шесть лет выносила четверых из нас. Дорогой, что случилось?
— Наш американский конгрессмен кое с кем задружился в тюремной камере. Устраиваем ему побег.
— Получилось! — Калейла засмеялась.
— Твоя идея, — сказал Ахмат.
— Но она ему пришла в голову!
— Какое это имеет значение! Главное, чтобы события не заставали врасплох. Извини, Калейла, я даже с тобой не поздоровался. Жаль было вытаскивать тебя в такой час, но ты ведь не хочешь оставаться в стороне.
— Упаси Боже!
— Как тебе удалось выйти из отеля в четыре утра?
— Благодаря Бобби. Но имей в виду, наша репутация при этом никоим образом не пострадала.
— С ума сойти! — Ахмат взглянул на жену.
— Великий султан, — произнесла нараспев Бобби. Сложив ладони, она поклонилась и заговорила с бостонским акцентом: — Эта милая леди, она же куртизанка из Каира, она же тонкий намек на толстые обстоятельства, — жена султана провела ладонями по своему выпяченному животу, — она же подруга жены высокопоставленного лица, бросившего на время свою беременную жену, вызывает всеобщее расположение и одобрение. — Женщина поклонилась Калейле. — А вы, милая леди, ежели дотронетесь до великого султана, я выцарапаю вам глаза.
— Этого вы можете не опасаться, дорогая, — с притворной серьезностью сказала Калейла. — Но хорошо, что предупредили.
— Да ладно, вы обе! — прервал их Ахмат.
— Нам надо все время смеяться, — заметила его жена. — Иначе, думаю, мы спятим и начнем бредить.
— Бредовое безумие! — кивнул Ахмат. — Калейла, а что твой приятель? Этот английский бизнесмен?
— У него алкогольное безумие, — ответила Калейла. — Сидит в баре отеля и обзывает меня последними словами.
— Не самое плохое, что могло случиться с вашим прикрытием.
— Да уж, действительно! Нашелся другой покровитель, предложил более высокую цену... Чего так упиваться?
— А наши патриоты, уважаемые коммерсанты, по-прежнему ждут не дождутся, чтобы я в расстройстве улетел на Запад, по-прежнему верят, что ты работаешь на них?
