— И в то же время мужественный человек, — вмешалась миссис Лоуэлл. — Он рисковал своей жизнью ради спасения более двухсот незнакомых ему американцев и при этом не стремился получить что-либо для себя.
— Добейся он к тому времени определенного положения в политике — у него возникло бы такое желание, — подвел итог Сандстрем.
— Расскажите нам, пожалуйста, мистер Варак, все, что вы узнали об Эване Кендрике, — сказал Уинтерс, раскрывая свой желтый блокнот.
Так же поступили и остальные.
— Прежде чем я начну, — с некоторой нерешительностью в голосе произнес Варак, — должен сказать, что на прошлой неделе я летал в Колорадо, в Меса-Верде, и увидел там то, чему пока не могу дать полное объяснение. Я узнал, что в доме Кендрика живет пожилой человек. Как мне стало известно, его зовут Эммануил Вайнграсс. Он архитектор. Имеет двойное гражданство — израильское и американское. Несколько месяцев назад перенес серьезную хирургическую операцию, и сейчас, будучи на положении гостя конгрессмена, поправляет там свое здоровье.
— Какое это имеет значение? — спросил Эрик Сандстрем.
— Я хотел бы отметить три обстоятельства. Во-первых, по моим прикидкам, этот Вайнграсс появился как бы ниоткуда вскоре после возвращения Кендрика из Омана. Во-вторых, они тесно связаны друг с другом, и, в-третьих, и это настораживает, личность старика, а также его пребывание в Меса-Верде держится в большой, но плохо соблюдаемой тайне. И в этом виноват сам Вайнграсс. То ли в силу своего возраста, то ли характера он весьма часто общается с рабочим людом, в особенности с испаноговорящим.
— Совсем необязательно, будто это характеризует Кендрика с отрицательной стороны, — сказал с улыбкой Логан.
— Возможно, этот старик имел какое-то отношение к операции в Омане, — предположила Маргрет Лоуэлл. — И в этом тоже нет ничего плохого.
— Пожалуй что так, — согласился Иаков Мандель.
— Должно быть, он имеет большое влияние на Кендрика, — вновь вступил в разговор Сандстрем, делая какие-то записи в своем блокноте. — Не так ли, Милош?
— Полагаю, что так. Я всегда считаю своим долгом информировать вас о том, чего не знаю.
— Должен заметить, он действительно ценное приобретение, — произнес Самуил Уинтерс. — Причем во всех отношениях. Продолжайте, мистер Варак.
— Да, сэр. Будучи совершенно уверенным в том, что никакая информация не выйдет за пределы этой комнаты, я подготовил досье на конгрессмена в виде снятого на слайды текста. — Варак нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и изображение Кендрика в арабском одеянии на улицах Маската сменилось страницей текста, напечатанного крупным шрифтом через три интервала. — Каждый слайд, — продолжал Варак, — соответствует четверти обычной страницы. Все негативы, естественно, уничтожены у нас внизу, в лаборатории. Я всесторонне, насколько возможно, изучил нашего кандидата, однако определенные детали, которые могут представлять интерес для некоторых из вас, мною опущены. Поэтому не стесняйтесь задавать мне вопросы. Я буду следить за вами, поэтому, когда прочтете весь текст и сделаете необходимые записи, кивните, и я дам следующий слайд. Перед вами как бы пройдет вся жизнь конгрессмена Эвана Кендрика, начиная со дня его рождения вплоть до минувшей недели.
Первым заканчивал чтение Эрик Сандстрем. Маргрет Лоуэлл и Иаков Мандель боролись за честь оказаться последними, поскольку вели пространные записи, как и Гидеон Логан. Председательствующий Самуил Уинтерс почти ничего не записывал — он уже принял решение.
Спустя три часа и десять минут Милош Варак выключил проектор. Еще через два часа и пять минут Варак закончил отвечать на вопросы и ушел.
— Итак, принимая окончательное решение, воспользуемся приемом, предложенным нашим другом, — сказал Уинтерс. — Кивок означает согласие, покачивание — несогласие. Начнем с Иакова.
Один за другим члены общества «Инвер Брасс» склонили головы в знак согласия.
— Решение принято, — сказал Уинтерс. — Конгрессмен Эван Кендрик станет следующим вице-президентом Соединенных Штатов Америки. Через одиннадцать месяцев после переизбрания нынешнего президента он заменит его на этом посту. Дадим ему кодовое имя Икар, как предупреждение, чтобы он не пытался, подобно многим, слишком приблизиться к солнцу, а затем рухнуть в море. Да поможет нам Бог!
Глава 17
Член палаты представителей от девятого округа штата Колорадо Эван Кендрик сидел за письменным столом в своем кабинете и смотрел на строгое лицо своей секретарши, делавшей сообщение о корреспонденции, которую нужно срочно отправить, о повестке дня заседаний палаты представителей, о различных документах и общественных мероприятиях, на которых ему обязательно нужно присутствовать. Она стрекотала как пулемет, и частота издаваемого ею звука измерялась килогерцами.
— Вот, конгрессмен, это — график работы на неделю.
— Ты молодец, Энни. Но нельзя ли просто разослать всем письма на бланке с уведомлением о том, что я подхватил опасное инфекционное заболевание и не хочу их заразить?
— Прекратите, Эван, — сказала Энн Малкей О'Рейли, весьма решительная особа среднего возраста, много лет проработавшая в государственных учреждениях Вашингтона. — На вас здесь наводят критику, а мне это не нравится. Знаете, о чем болтают в конгрессе? Мол, вам на все начхать, что вы тратите бешеные деньги, чтобы только познакомиться с такими же богатыми девицами, как и вы сами.
— И ты этому веришь?
— Как я могу в это поверить, если вы никогда никуда не ходите и ничего такого не делаете? Я бы отбила поклоны всем святым, если б вас застукали в постели с какой-нибудь сногсшибательной красоткой! Тогда бы я точно знала, что вы не паинька.
— А если я не хочу ничего такого?
— Но вы должны, черт возьми! Я печатала ваши предложения по ряду вопросов и заметила, что они в тысячу раз разумнее предложений восьмидесяти процентов местных политиков, однако никто почему-то не обращает на это внимания.
— Их замалчивают, Энни! Потому что они непопулярны. И я тоже непопулярен. Меня не принимают ни в тот, ни в другой лагерь. Те несколько человек с обеих сторон, заметившие меня, навешали столько хвалебных ярлыков, что никто не обращает на них внимания. Они не в силах больше меня рекламировать и решили похоронить, но это трудно сделать, поскольку я не высказываю по этому поводу возмущения.
— Бог свидетель, я частенько высказываю вам свое несогласие и знаю, что такое думающий человек, когда вижу, как вы работаете... Ладно, забудьте об этом! И все-таки что вы скажете по поводу моих предложений?
— Попозже, хорошо? А Мэнни не звонил?
— Я дважды отфутболила его. Столько дел накопилось, сами видите... А вам все некогда.
Кендрик подался вперед, взгляд глаз стал холодным.
— Энни, запомните на всю оставшуюся жизнь — для меня нет ничего важнее этого человека.
