Доктор вежливо наклонил голову, и, понизив голос, нервно спросил:
— А какое-нибудь удостоверение личности у вас имеется? — Говорил он по-английски с почти аристократическим акцентом.
Смит протянул ему удостоверение ООН. Доктору Камилю заблаговременно сообщили, что к нему придет сотрудник специальной медицинской группы при ООН, изучающий новый вирус. Проводив гостя в смотровой кабинет, он долго и внимательно изучал документы.
Джон тем временем осмотрелся — белые стены, оборудование и инструменты, блестевшие хромом и сталью, выкрашенный белой краской стол. Из керамического кувшинчика торчат огрызки карандашей. Состояние, в котором пребывало медицинское оборудование, говорило о том, что пользовались им много лет и ни разу не обновляли. Правда, все было чистенькое и сияющее, но подставки для пробирок с анализами пустовали. А простыня, которой был покрыт смотровой стол, совсем протерлась и вся была в мелких дырочках. И кое-что из оборудования безнадежно устарело. Проблема, с которой столкнулся не только доктор Камиль — все врачи Ирака. Домалевский утверждал, что в Ираке много хороших врачей, выпускников лучших медицинских институтов мира, что они прекрасные диагносты, а вот существенной помощи пациентам оказать не могут — последние сами должны добывать лекарства, которых катастрофически не хватало. Их можно было найти только на черном рынке, и продавались они не за динары. Только за доллары США. Даже у высших слоев общества возникали проблемы с лекарствами, хотя они были готовы выложить за них поистине астрономические суммы.
Наконец врач закончил изучать документы и вернул их Смиту. Он не пригласил Джона присесть, и сам не садился. Оба стояли посреди этой по-спартански обставленной комнаты и переговаривались тихими голосами.
— Что именно вам бы хотелось узнать? — спросил врач.
— Вы согласились переговорить со мной, доктор. Полагаю, вы сами захотите рассказать мне кое-что.
Врач нервно отмахнулся.
— Излишняя предосторожность никогда не помешает. Я, знаете ли, близок к нашему великому вождю. И многие из членов революционного совета — мои пациенты.
Джон не сводил с него глаз. Этот человек явно что-то скрывает. Весь вопрос в том, сумеет ли он, Смит, убедить его раскрыть тайну.
— И, однако же, что-то явно беспокоит вас, доктор Камиль. И речь идет непосредственно о медицине. Уверен, это не имеет никакого отношения ни к Саддаму, ни к войне. А потому, что мешает нам обсудить эту проблему? Никакой опасности в этом я лично не вижу. К тому же, — осторожно добавил он, — речь идет о гибели людей от неизвестного вируса.
Доктор Камиль прикусил нижнюю губу. Черные глаза смотрели настороженно. Он оглядел комнату с таким видом, точно боялся, что сами стены могут их выдать. Затем, видимо, спохватился. Ведь как-никак он был образованным, просвещенным человеком. И, тяжело вздохнув, он начал свое повествование:
— Примерно год тому назад я лечил одного человека. Он умер от синдрома резкой респираторной недостаточности, сопровождавшейся обильным кровотечением из легких. А до того проболел недели две, и у него были все симптомы сильной простуды.
Джон с трудом подавил охватившее его возбуждение. Те же симптомы наблюдались и у жертв загадочной болезни в США.
— Наверное, это был ветеран операции «Буря в Пустыне»?
В глазах Камиля мелькнул страх.
— Не смейте так говорить! — прошипел он. — Этот человек имел честь сражаться вместе с республиканской гвардией, он принимал участие в Славной Войне Объединения Нации!
—Существует ли возможность, что он заразился в результате применения биологического оружия? Мы знаем, у Саддама оно есть.
— Это ложь! Грязная ложь!Наш великий лидер и вождь никогда не разрешил бы такого оружия! И если оно и было в стране, то попало в нее от наших врагов.
— Хорошо. Сформулируем иначе. Мог ли этот человек заразиться в результате применения вражеского биологического оружия?
— О, нет. Никоим образом.
— Но ведь он подхватил болезнь именно во время войны?
Доктор кивнул. Смуглое его лицо искажала тревога.
— То был старый друг нашей семьи. И каждый год он проходил у меня полное обследование. Нельзя, знаете ли, быть уверенным в здоровье в такой отсталой стране, как наша. — Тут он осекся, темные глаза виновато забегали, ведь он только что оскорбил свою страну. — Вскоре после того, как кончилась война и он вернулся к нормальной жизни, у него начали проявляться симптомы легких простудных заболеваний. Традиционное лечение результатов не приносило, но и проходили они быстро, как бы сами собой. На протяжении нескольких лет он страдал внезапными приступами лихорадки, наблюдались также симптомы, присущие гриппозному состоянию. А потом вдруг началась сильная простуда, и он умер.
— А были в то время в Ираке зарегистрированы другие случаи смерти от того же вируса?
— Да. Еще два, здесь, в Багдаде.
— И жертвы — ветераны той же войны?
— Так я слышал.
— Кто-нибудь излечился?
Доктор Камиль скрестил руки и кивнул — с самым несчастным видом.
— Разные ходят слухи, — он избегал смотреть в глаза собеседнику. — Но лично мне кажется, всем этим больным удалось выжить, как-то преодолев синдром острой респираторной недостаточности. Да и вообще, нет на свете вирусов, смертельных на все сто процентов. Даже «Эбола» не такая.
— И сколько выживших?
— Трое.
Здесь трое и там тоже. Это много о чем говорило, и Джон пытался побороть охватившие его страх и возбуждение.
— И где находятся эти выжившие?
Тут Камиль испуганно вздрогнул и даже отступил на шаг.
— Довольно! Не хочу, чтобы потом вы разболтали где-нибудь об этом, тогда след неизбежно потянется ко мне. — Он распахнул дверь кабинета и указал на другую, в конце коридора. — Все, хватит. Немедленно уходите!
Джон не двинулся с места.
— Но что-то все же заставило вас рассказать мне все это, доктор. И дело вовсе не в тех трех умерших, верно?
На секунду показалось, врач готов сквозь землю провалиться.
— Ни слова больше! Замолчите! Уходите отсюда! Я ни на грош не верю, что вы из Белиза или ООН! — Он повысил голос. — Один телефонный звонок властям, и вас...
Джон весь напрягся. Насмерть перепуганный врач был способен на что угодно, и Джону не хотелось рисковать свободой. Он вышел в коридор, а потом, через черный ход, в узкую аллею у дома. И с облегчением заметил, что лимузин ждет его у обочины.
* * *
Оставшись один в кабинете, доктор Хусейн Камиль весь дрожал от ярости и страха. Он совершил непростительную ошибку, сам поставил себя в такое положение и теперь боялся, что его схватят. И в то же время эта ужасная ситуация подсказывала выход, и все могло обернуться в его пользу. Если, конечно, он осмелится сделать это.
