В толпе пассажиров Берия чувствовал себя уютно. Придавленные жизненными обстоятельствами, словно невидимые для “новых русских”, они являли собой образец анонимности и безликости. Милиция не утруждала себя проверкой их документов; камеры не следили за их отъездом. И, что лучше всего, они держались замкнуто, не желая выслушивать жалобы спутников.
Берия пробрался в заднюю часть автобуса и уселся на длинное сиденье, занимавшее всю ширину салона. Устроившись в углу, он прислушался к звуку трансмиссии машины, пятившейся задом. Потом рокот двигателя несколько утих, за окном замелькали однообразные картины, и он наконец уснул.
* * *
Чтобы просмотреть кадры из посадочных рукавов, по которым шли пассажиры трех самолетов, направлявшихся в Западную Европу, Кирову и Смиту потребовалось двадцать минут.
— Я взял на заметку четверых, — сказал Смит. Киров кивнул.
— Ни одного человека, обладающего несомненным сходством с Берией, — только лица, которые мы не в силах отчетливо разглядеть.
Смит посмотрел на часы, висевшие в командном пункте службы безопасности.
— Первый самолет, “Свисс Эйр” 101, прибудет в Цюрих через два часа.
— Пора звонить коллегам, — со вздохом произнес Киров.
Еще в “золотую эпоху” терроризма, в начале 80-х, были введены мероприятия по обезвреживанию не только угонщиков самолетов, вооруженных взрывчаткой, но и тех из них, кто вез с собой химическое или биологическое оружие. Киров связался с коллегами из швейцарской службы внутренней безопасности, французской Дюксим и английской МИ-5. Как только представители трех агентств приготовились к беседе, Киров жестом подозвал Смита, который разговаривал с Натаниэлем Клейном по другому аппарату. Потом они подключили Клейна к общей линии, не сообщив остальным, что их слушает американец.
— Джентльмены, — заговорил Киров, — мы оказались перед лицом серьезной угрозы.
Он не стал излагать предысторию событий и рассказал собеседникам только то, что им было необходимо знать: с каждой упущенной минутой на подготовку оставалось все меньше времени.
— Вы утверждаете, что Берия мог оказаться на борту нашего самолета, хотя и не уверены в этом, — отозвался француз. — Чем вы можете подтвердить свои слова?
— К сожалению, ничем, — сказал Киров. — Но если в течение двух часов мне не удастся обнаружить его в России, нам придется исходить из предположения, что он летит одним из этих трех рейсов.
— Мне только что передали, что мы почти ничего не знаем об этом человеке, — вмешался англичанин. — У вас есть досье на него?
— Все имеющиеся у нас сведения разосланы вам по защищенным каналам электронной почты, — ответил Киров.
— Знает ли Берия, что вы проследили за ним до аэропорта? — спросил швейцарец. — Мог ли он заподозрить, что его собираются арестовать? Мы должны знать, с чем имеем дело; есть ли у Берии причины пустить в ход свое оружие, еще находясь в воздухе?
— Берия выступает в роли курьера, а не террориста, — объяснил Киров. — Его цель в том, чтобы доставить похищенное в “Биоаппарате” и получить деньги за свой труд. Он не фанатик и не самоубийца.
Трое европейцев принялись обсуждать, каким образом лучше всего отреагировать на грядущую опасность. Вариантов было немного, и их окончательное решение было нетрудно предугадать.
— Поскольку первый самолет приземлится на нашей территории, начинать операцию придется нам, — сказал швейцарец. — Мы будем действовать, как при угрозе террористического акта, и примем все необходимые меры. Если Берия летит в Цюрих, его постараются обезвредить всеми имеющимися у нас средствами. Мы располагаем оборудованием и специалистами, которые обеспечат изоляцию культуры оспы. — Он выдержал паузу. — Или, по крайней мере, ограничат зону заражения. Но если мы обнаружим, что Берии в самолете нет, мы сразу известим об этом остальных.
— Да уж, поторопитесь, старина, — заметил француз. — “Эр Франс” прибывает в Париж через семьдесят пять минут после приземления цюрихского рейса.
— Предлагаю организовать открытую линию для непрерывной передачи сведений, — вмешался англичанин. — Таким образом мы могли бы исключать один за другим варианты развития событий.
— Лондон, я хочу напомнить вам об одном обстоятельстве, — сказал Киров. — Самолет летит к вам, но это американская машина, и ею управляет американский экипаж. Я обязан известить посла Штатов.
— Не возражаю, если это не создаст для нас юридических сложностей, — ответил англичанин.
— Я уверен, американцы не станут чинить нам препятствий, — сказал Киров. — А теперь, если у вас нет других рекомендаций или замечаний, я предлагаю прервать беседу и начать подготовку к операции.
Ни рекомендаций, ни замечаний не было, и собеседники один за другим дали отбой, пока на линии не остался только Клейн.
— Ты собираешься домой, Джон? — спросил он.
— Позвольте высказать свои соображения, сэр.
— Слушаю тебя.
— Думаю, мне лучше остаться здесь, сэр. Если генерал обеспечит меня транспортом, я мог бы оказаться в воздушном пространстве Европы еще до того, как цюрихский самолет коснется земли. Выяснив, какая там обстановка, я мог бы приказать пилоту лететь в город, где собирается приземлиться очередной рейс. Таким образом, организовав передвижной наблюдательный пункт, я информировал бы вас в режиме реального времени.
— Что скажете, генерал? — спросил Клейн.
— Я не прочь иметь под рукой специалиста по биологическому оружию, — ответил Киров. — Я немедленно потребую самолет.
— Присоединяюсь к вашему мнению, генерал. Удачи тебе, Джон. Держи нас в курсе.
* * *
Двадцать минут спустя Смита проводили в помещения Кирова. Под бдительным оком охранника он прошел на кухню и разыскал там портативный компьютер и сотовый телефон Телегиной.
Провожатый доставил Смита в американское посольство и проследил за тем, как тот миновал пост морских пехотинцев и исчез за массивными воротами. Потом он уехал и не увидел, что Смит вновь вышел на улицу.
Смит торопливым шагом направился к Пассажу, который находился в двух километрах от посольства. Войдя в дверь “Бей Диджитал”, он, к своему облегчению, обнаружил Рэнди на ее рабочем месте.
— Я так и знала, что ты сегодня придешь, — негромко произнесла она.
— Нам нужно поговорить, Рэнди.
Появление Смита было встречено лукавыми улыбками сотрудников. Взгляд одного из них, рыжеволосого молодого человека, заставил Рэнди покраснеть.
— Они думают, что ты мой любовник, — сказала Рэнди Смиту, когда они уединились в ее кабинете.
— Хм-м...
Рэнди рассмеялась, довольная тем, что ей удалось застать Смита врасплох.
— Это еще не самое худшее, что они могли о тебе подумать, Джон.
