Современный компьютер в основе своей представляет решетку из проволочек, соединенных переключателями в местах пересечений. С их помощью обрабатываются логические единицы... Но разница заключается в том, какого рода эти проволочки и переключатели. Шамбор первым смог заставить молекулы ДНК действовать как логические элементы, реализуя операции "0" и "1" — основные слова простейших языков программирования. Все прежние прототипы, созданные другими исследователями, упирались в одну неразрешимую проблему: молекулы-ротаксаны, служившие такими элементами, могли менять ориентацию лишь единожды. Они годились для записи информации, но не могли служить компьютеру оперативной памятью, содержимое которой меняется каждый такт.
Эту неразрешимую проблему сумел решить Шамбор. Он синтезировал цепочку ДНК, обладавшую нужными свойствами, и назвал ее «франканом» — в честь своей родины.
Тереза заглянула в нишу, когда ученый оторвался от установки, чтобы что-то подсчитать в блокноте.
— Зачем ты помогаешь им?
Глаза ее сверкали гневом, но голос оставался сдержанным.
Эмиль Шамбор устало разогнул спину и обернулся к дочери:
— А что мне остается?
Тереза поджала бледные губы — яркая помада стерлась давным-давно. Нечесаные грязные черные кудри уже не спадали шелковой волной на плечи. Белый вечерний костюм был грязен и порван, палевая шелковая блузка запятнана кровью и машинным маслом. Туфельки на шпильках пропали вовсе, вместо них актриса надела бедуинские остроносые шлепанцы. То была единственная уступка — в остальном она отказывалась принимать от террористов даже чистую одежду.
— Можешь отказаться, — устало проговорила она. — Никто из них не сможет работать с твоим молекулярным компьютером. Они окажутся беспомощны.
— А я — мертв. И ты, что куда важнее, — тоже.
— Они все равно нас убьют.
— Нет! Они обещали.
В голосе отца Терезе послышалось отчаяние хватающегося за соломинку.
— Обещали? — Она горько рассмеялась. — Террористы, похитители, убийцы — обещали?!
Шамбор сжал губы и, не отвечая, вернулся к работе, снова и снова проверяя контакты.
— Они сотворят что-то ужасное, — проговорила Тереза. — И погибнут люди. Ты это знаешь.
— Я ничего не знаю.
Она уставилась на него, словно впервые увидев.
— Ты заключил сделку. Ради меня.Так ведь? За мою жизнь ты продал им душу.
— Я ничего не продавал.
Но взгляда Эмиль Шамбор не поднял. Тереза все смотрела на него, пытаясь понять, что он думает, что чувствует... что переживает.
— Но это ты и сделаешь. Ты заставишь их отпустить меня, прежде чем поможешь им совершить задуманное.
Шамбор помолчал секунду.
— Я не позволю им убить тебя, — промолвил он тихонько.
— Разве это не я решаю?
Вот теперь ее отец резко обернулся в кресле:
— Нет! Эторешаю я!
За спиной Терезы послышались шаги, и девушка невольно шарахнулась. В дверях стоял Мавритания, поглядывая то на Терезу, то на ее отца. Позади невысокого террориста громоздился мрачной тенью Абу Ауда.
— Вы ошибаетесь, мадемуазель Шамбор, — серьезно проговорил Мавритания. — Когда наша миссия будет исполнена, мне более не понадобится ваш отец, и мы объявим о нашем триумфе по всему миру, дабы Великий Шайтан знал, кому обязан своим падением. Тогда уже будет все равно, что сможете рассказать вы или ваш отец. Никому нет нужды умирать... если только этот кто-тоне помешает нам исполнить задуманное.
Тереза скривилась:
— Его вы еще сможете обмануть, но не меня. Я распознаю ложь с первого слова.
— Печально, что вы не доверяете нам, но переубеждать вас у меня нет времени. — Мавритания перевел взгляд на Шамбора: — Когда вы будете готовы?
— Я же сказал — мне нужно два дня.
Мавритания прищурил глазки.
— Они почти истекли.
С момента своего прибытия террорист еще ни разу не повысил голос. Но от этого злоба, горевшая в его глазах, казалась только страшнее.
* * *
Париж, Франция
Башня Монпарнас, приютившаяся посреди кучки небоскребов на одноименном бульваре, постепенно скрывалась вдали, по мере того как Джон, Рэнди и перепуганный лаборант из Пастеровского института Хаким Гатта все глубже забирались в лабиринт парижских переулков, где среди призраков прежней богемы жила и работала новая. Солнце уже зашло, и последние угольки догорающего дня красили небо унылым серовато-желтым цветом. Черные тени накрывали мостовые и палисадники, в воздухе висели запахи перегара, гашиша и олифы.
— Вот эта улица, — пробормотал наконец по-французски перепуганный мойщик пробирок. — Тогда... можно... я пойду?
Хаким Гатта был ростом по плечо Джону Смиту. Этот смуглый курчавый человечек с бегающими глазами имел одно-единственное достоинство: он проживал этажом выше доктора Акбара Сулеймана.
— Пока нет, — отрезала Рэнди, затаскивая лаборанта обратно в тень. Джон короткой перебежкой присоединился к ним. — Какой дом?
— П-п-пятнадцатый.
— Квартира? — уточнил безжалостный Джон.
— Т-третий этаж. Последняя. Вы же обещали, что заплатите и я пойду?
— Кроме проулка, других выходов из дома нет?
Хаким решительно закивал.
— Или через парадное, или переулком. Третьего выхода нет.
— Ты бери проулок, — бросил агент своей соратнице. — Я — парадное.
— И с каких пор ты главный?
Хаким было попятился, но Рэнди ловко ухватила его за воротник и ткнула стволом под нос. Лаборант зажмурился и обмяк.
— Извини, — пробормотал наблюдавший за этой интерлюдией Джон. — У тебя есть идея получше?
— Нет, — неохотно созналась Рэнди, — но ты в другой раз все равно спрашивай! Помнишь наш спор о вежливости? Давай пошевеливаться. Неизвестно, надолго ли он тут задержится, когда узнает, что мы спрашивали о нем в Пастеровском. Переговорник у тебя?
— Само собой.
Джон похлопал себя по карману черного плаща и быстрым шагом двинулся прочь. Стены улицы светились окнами — в четыре, пять, шесть рядов. Дойдя до пятнадцатого дома, агент прислонился на пару минут к стене у подъезда, оглядываясь. Мимо проходили люди — кто в бар или бистро, а кто и домой. Немногочисленные парочки наслаждались весенним теплом и обществом друг друга. Выждав, когда никого из прохожих не оказалось поблизости, Джон нырнул в подъезд.
Дверь оказалась открытой, и консьержки не было. Вытаскивая из-под плаща свой «вальтер», агент взлетел на третий этаж и прислушался, припав к двери последней квартиры. Из дальней комнаты доносился шум радио, потом кто-то открыл кран, и струя воды ударила в тазик. Джон осторожно подергал ручку — само собой, заперто. Замок стандартный, пружинный, не из сложных. Вот если внутри стоит засов, попасть в квартиру будет намного труднее, но большинство людей беспечны и запираются на засов только по вечерам.
