– Из-за катастрофы в Теллеровском институте?
Японец кивнул. Его черные глаза вспыхнули.
– Моя компания не скоро сможет позабыть об этом ужасном акте терроризма.
Кастилья понимал его гнев. Лаборатория «Номура фарматех» в институте была полностью разрушена; непосредственные финансовые потери базировавшейся в Токио многонациональной компании приближались к 100 миллионам долларов. Причем в эту сумму не входила стоимость повторения многолетних исследований, результаты которых в значительной части погибли вместе с лабораторией. А уж человеческие потери были просто невосполнимы. Пятнадцать из восемнадцати высококвалифицированных ученых и техников, работавших в погибшей лаборатории, пока что не были обнаружены. Их, скорее всего, следовало считать погибшими.
– Мы обязательно найдем и покараем виновников этого нападения, – пообещал Кастилья собеседнику. – Я приказал нашим правоохранительным органам и спецслужбам считать это своей главной задачей.
– Я ценю это, мистер президент, – спокойно сказал Номура. – И я хочу предложить вам всю ту помощь, которая в моих силах, пусть даже она окажется небольшой. – Японский промышленник пожал плечами. – Не в охоте на террористов, конечно. Моя компания не располагает для этого необходимыми силами и опытом. Но мы можем обеспечить другую помощь, которая могла бы оказаться полезной.
Кастилья поднял бровь.
– Какую же?
– Как вы, возможно, знаете, моя компания располагает несколькими передвижными госпиталями, – напомнил ему Номура. – Я могу уже через два-три часа направить самолет в Нью-Мексико.
Президент кивнул. «Номура фарматех» ежегодно тратила огромные суммы на благотворительную медицинскую работу во всем мире. Его старый друг Дзиндзиро начал эту практику сразу же после основания компании в далеких шестидесятых годах. Когда же он отошел от дел и посвятил себя политике, его сын продолжил и даже расширил эту работу. На деньги Номуры теперь финансировалось множество проектов, начиная от массовых прививок и программ борьбы с малярией в Африке и кончая программой очистки воды на Ближнем Востоке и в Азии. Но именно оказание экстренной медицинской помощи при всяких стихийных бедствиях и эпидемиях привлекало к компании основное общественное внимание и давало темы для газетных шапок.
Компании «Номура фарматех» принадлежал целый воздушный флот из сделанных еще в СССР грузовых самолетов «Ан-124»; эта марка была известна на Западе как «Кондор». Этот самолет был даже больше, чем огромный «C-5», используемый ВВС США в качестве основной транспортной машины. Каждый «Кондор» мог нести до 150 тонн груза. Действуя с центральной базы, расположенной на одном из Азорских островов, они использовались Номурой для доставки мобильных госпиталей – полноценных больниц с операционными и диагностическими лабораториями – туда, где неотложно требовалась медицинская помощь. Компания гордилась и открыто хвасталась тем, что ее больницы могут быть не позднее чем через двадцать четыре часа развернуты на месте любого катастрофического землетрясения, тайфуна, вспышки эпидемии, пожара или наводнения, где бы эти бедствия ни случились.
– Это щедрое предложение, – медленно проговорил Кастилья. – Но я боюсь, что рядом с институтом не уцелел никто из раненых. Эти наномашины погубили всех, на кого напали. Не осталось никого, кому наш медицинский персонал мог бы оказать помощь.
– Мои люди могут оказать помощь и другого рода, – почти сразу же продолжил Номура. – У нас имеются две мобильные лаборатории по анализу ДНК. Возможно, их использование могло бы ускорить грустную работу по…
– …идентификации погибших, – закончил за него Кастилья. Он и сам подумал об этом. Специалистам ФАЧО – Федерального агентства по чрезвычайным обстоятельствам – потребуется несколько месяцев для того, чтобы определить, кому именно принадлежали тысячи останков подле разрушенного Теллеровского института. Необходимо было использовать все, что было способно ускорить эту тягостную скрупулезную и потому медленную работу, независимо от того, сколько юридических и политических осложнений могло прибавиться. Он кивнул. – Вы совершенно правы, Хидео. Любую помощь в этом направлении мы примем с величайшей благодарностью.
Президент посидел пару секунд молча и вздохнул.
– Знаете, время уже очень позднее, а несколько последних дней оказались на редкость тяжелыми. Я чертовски устал. Если честно, то мне хотелось бы выпить чего-нибудь крепкого. Могу я угостить вас?
– С удовольствием, – ответил Номура и добавил: – Буду благодарен.
Президент прошел к буфету, находившемуся возле двери в его личный небольшой кабинет. Миссис Пайк заранее приготовила там поднос с бутылками и несколькими парами различных стаканов. Он взял одну из бутылок с жидкостью богатого янтарного цвета.
– Как вы насчет скоча? Это двадцатилетнее «Каол айла», солодовое виски с острова Айлей. Один из тех сортов, которые особенно нравились вашему отцу.
Номура опустил глаза, очевидно, встревоженный эмоциями, разбуженными последней фразой хозяина. Но тут же он нагнул голову в быстром поклоне.
– Вы оказываете мне честь.
Наливая виски, Кастилья взглянул на сына своего старого друга, отметив, что он заметно изменился со дня их последней встречи. Хотя Хидео Номуре было уже под пятьдесят, его коротко подстриженные волосы были все еще черны как смоль. Он был очень высок для японца своего поколения, настолько высок, что мог легко смотреть большинству американцев и европейцев прямо в лицо. Его подбородок был все еще тверд, и вокруг уголков глаз и рта можно было заметить лишь несколько крошечных морщинок. На первый взгляд Номуре можно было дать лет на десять, а то и пятнадцать меньше его настоящего возраста. Только внимательно вглядываясь, можно было разглядеть на его лице следы от прожитых лет, скрываемой печали и сдерживаемого гнева.
Кастилья вручил один из стаканов Номуре, а потом сел и отхлебнул сам. Жидкость с резким запахом дыма растеклась по его языку, оставив лишь легкий привкус дуба и соли. Он заметил, что его младший собеседник отпил из стакана без всякого удовольствия. Сын – не отец, печально напомнил он себе.
– У меня была и еще одна причина для того, чтобы пригласить вас сюда сегодня вечером, – сказал наконец Кастилья, нарушив тишину, в которой уже начала улавливаться напряженность. – Хотя я думаю, что это может иметь какую-то связь с трагедией в институте. – Он очень тщательно подбирал слова. – Мне необходимо спросить вас о Дзиндзиро… и о Лазаре.
Номура выпрямился на диване.
– О моем отце? И о Движении Лазаря? Ах да, понимаю, – пробормотал он и поставил стакан на столик. Стакан оставался почти полным. – Конечно. Я расскажу вам все, что мне известно.
– Вы выступали против участия вашего отца в Движении, не так ли? – с еще большей осторожностью продолжал разговор Кастилья.
Японец кивнул.
– Да. – Он смотрел прямо на президента, не отводя глаз. – Мой отец и я – мы никогда не были врагами. Но при этом я не скрывал от него мои взгляды.
