– Замечательно! Я только этого и ждала! – Не выдержав напускной строгости, она покачала головой. – Ладно, сдаюсь. Я поделюсь с вами своей информацией, но это должно быть взаимно. Я хочу, чтобы вы тоже выложили карты на стол. Понятно?
Англичанин добродушно улыбнулся.
– Ясно, как бриллиант чистой воды. Ничего не бойтесь. Вы самым распрекрасным образом все узнаете, можете поверить дяде Питеру.
– Вот уж это стало бы последней глупостью, – фыркнула Рэнди. – Но, как бы там ни было, у меня, похоже, при этих обстоятельствах нет особого выбора. – Она медленно поднялась со стула, в мельчайших подробностях сохраняя образ пожилой женщины лет семидесяти, и неумолимо вытащила за поводок из-под стола маленького пуделя, который уже несколько минут безуспешно пытался вонзить давно затупившиеся зубы в ботинок Смита. Потом она вновь переключилась на свой скрипучий и немного гнусавый французский: – Ну, Паскаль, пора идти. Мы не должны злоупотреблять терпением этих господ.
Затем она вновь понизила голос, чтобы никто, кроме собеседников, не мог слышать ее указаний:
– Ладно, теперь слушайте, как мы это сделаем. Когда я уйду, выждите минут пять и идите к дому номер шесть – это дом Виктора Гюго. Сделайте вид, что вы туристы, или литературные критики, или кто-нибудь еще. Подъедет белый «Ауди» с вмятиной на правой задней двери. Садитесь в него, не устраивая особой суеты. Понятно?
Джон и Питер покорно кивнули.
Все еще продолжая хмуриться, Рэнди повернулась и, волоча за собой не желавшего ускорять шаги пуделя, зашагала прочь к ближайшему углу Вогезской площади. Любому зрителю она должна была показаться одним из олицетворений Парижа – grande dame, совершающая утренний моцион в обществе своего чрезмерно избалованного пуделя.
* * *
Через десять минут двое мужчин стояли перед домом Виктора Гюго и с любопытством разглядывали второй этаж, где великий писатель, автор «Отверженных» и «Собора Парижской Богоматери», провел шестнадцать лет своей долгой жизни.
– Своеобразный парень, – задумчиво заметил Питер Хауэлл. – Не знаю, известно ли вам, что на старости лет у него начались припадки безумия? Кто-то однажды застал его, когда он пытался собственными зубами вырезать, вернее, выгрызать резьбу на мебели.
– Вроде Паскаля? – вопросительно заметил Смит.
Питер даже опешил.
– Великого философа и математика?
– Нет, – усмехнулся в ответ Смит. – Собаки Рэнди.
– Вот это да! – преувеличенно восхитился Питер. – Чего только не узнаешь в Париже. – Он как бы случайно оглянулся. – Ага, вот и наша колесница.
Смит тоже обернулся и увидел остановившийся рядом с тротуаром белый «Ауди» с большой вмятиной на задней двери. Он, а за ним и Питер быстро нырнули на заднее сиденье. Автомобиль сразу же тронулся с места, обогнул Вогезскую площадь, свернул налево на улицу Тюренна и начал петлять, как будто бы случайно, одновременно забираясь все глубже в сердце лабиринта узких улиц с односторонним движением района Маре.
Джон несколько секунд рассматривал водителя, крупного мужчину с нездоровым землистым цветом лица под нахлобученной матерчатой кепкой, а потом обратился к нему:
– Привет, Макс.
– Доброе утро, полковник, – ответил тот, улыбнувшись в зеркальце заднего вида. – Рад снова встретиться с вами.
Смит кивнул. Когда-то им с Максом довелось провести довольно много времени – они выслеживали группу арабских террористов от Парижа до испанского побережья. Оперативника ЦРУ вряд ли можно было бы отнести к числу самых ярких звезд на небосклоне Управления, но он, несомненно, был очень компетентным полевым агентом.
– За нами может быть «хвост»? – спросил Смит, заметив, что водитель непрерывно смотрит вокруг, не упуская ничего происходящего на забитых машинами и людьми улицах, по которым они проезжали.
Макс уверенно мотнул головой.
– Нет. Это всего лишь перестраховка. Мы сейчас стараемся быть как можно осторожнее. Рэнди уже совсем извелась.
– А вы не могли бы объяснить, почему?
Агент ЦРУ хмыкнул.
– Скоро сами все узнаете, полковник. – «Ауди» нырнула в узкий проезд. По обе стороны вздымались кверху стены высоких каменных домов, почти полностью перекрывая доступ солнца и вид на небо. Макс остановил машину сразу за серым фургончиком «Рено», перегородившим переулок. – Конечная остановка, – объявил он.
Смит и Питер вышли.
Задняя дверь фургона открылась. Оказалось, что внутри машина набита телевизионным, аудио– и компьютерным оборудованием. Там же находились Рэнди Расселл, все еще загримированная под старуху, и мужчина, которого Джон не знал. Пуделя Паскаля в машине не оказалось.
Джон забрался в «Рено», по пятам сопровождаемый Питером. Они закрыли за собой дверь и теперь стояли, неловко сгорбившись в слишком низком и тесном для такого количества народа помещении.
– Очень рада вас здесь видеть, – сказала Рэнди. Она сверкнула быстрой улыбкой и указала рукой на оборудование, которым были битком забиты стеллажи, установленные вдоль трех стенок фургона. – Добро пожаловать в нашу скромную обитель, нервный центр и, не побоюсь этого слова, мозг нашей операции наблюдения. Мы используем не только наблюдателей-людей. Нам удалось также установить целую кучу скрытых камер в ключевых точках вокруг объекта.
Она кивнула мужчине, сидевшему на табурете перед компьютерным экраном и клавиатурой.
– Давайте, Хэнк, покажем им то, что у нас есть. Сначала включите камеру номер два. Я знаю, что наши гости умирают от нетерпения узнать, чем мы здесь занимаемся.
Ее подчиненный покорно забарабанил по клавиатуре. Монитор сразу же засветился, на нем появилось четкое изображение крутой голубовато-серой шиферной крыши, над которой торчало во все стороны множество антенн всех видов, размеров и форм.
Смит чуть слышно присвистнул.
– Да, – не дожидаясь каких-либо вопросов, кивнула Рэнди. – Эти парни могут посылать и получать сигналы едва ли не всех видов, какие только можно придумать. Радио, микроволновые, лазерные, спутниковые… Перечисляйте дальше, не ошибетесь.
– Так в чем же здесь проблема? – спросил Джон, все еще ничего не понимая. – Почему ты так перепугалась, что даже не сообщила всего в Лэнгли?
Рэнди иронически усмехнулась, наклонилась и положила руку оператору на плечо.
– Включите камеру номер один, Хэнк. – Она оглянулась на Смита и Питера. – Вот, пожалуйста, парадный вход в то же самое здание. Присмотритесь-ка повнимательнее.
На экране был виден пятиэтажный дом с потемневшим от грязи и выщербленным непогодой простым каменным фасадом, смотревшим на улицу множеством высоких узких окон. Верхний ряд состоял из мансардных окон, находившихся под самой крышей.
– А теперь измените масштаб изображения, – сказала Рэнди помощнику.
