Опустив «Макаров», Смит опять поставил его на предохранитель. Фиона проделала то же со своим пистолетом и только после этого открыла дверь.
Киров, держа в руках по чемодану, быстро вошел. И, взглянув на оружие в руках у американцев, вскинул седые брови.
– Нервничаете? – спросил он и тут же закивал. – Я на вашем месте тоже был бы на взводе.
– В чем дело?
Киров поставил чемоданы на пол, прошел к ближайшему окну и немного отодвинул штору.
– Сами взгляните.
Мост через Водоотводный канал заполоняли остановленные легковушки и грузовики по доставке продуктов. Милиционеры в серых форменных одеждах переходили от автомобиля к автомобилю, проверяя документы и о чем-то расспрашивая водителей. На ближайшем перекрестке выстроился отряд солдат в камуфляже, вооруженных автоматами.
– Внутренние войска, – сообщил Киров. – Насколько я успел выяснить, проверку устроили на всех основных перекрестках, у всех центральных станций метро.
– Черт! – пробормотал Смит. – И чем же объясняют такой переполох?
Киров пожал плечами.
– В новостях говорят: мол, это вынужденная мера по предотвращению терактов. Но мне удалось узнать, что происходит на самом деле. – Киров посмотрел на Смита. – У милиционеров копия фотографии, вклеенной в твой паспорт.
Фиона вздохнула.
– Рано или поздно это должно было случиться.
– Верно, – рассудительно согласился Киров. – Будем действовать с учетом обстоятельств. Вам обоим нужны новые документы – с другими снимками и другими именами.
Смит вдруг расширил глаза, пораженный последним словом Кирова. Идея, витавшая где-то в подсознании, – обрывок мысли, никак не желавший быть пойманным, внезапно обрел отчетливые формы, рождая теорию.
– Имена, – пробормотал Джон взволнованно. – Вероятно, это и есть зацепка, которую мы так упорно ищем. Нас мучает вопрос: почему из-за историй болезни столь безжалостно убивают людей. Может, ответ лежит на поверхности?
– А поконкретнее? О чем вы, подполковник? – обескураженно спросила Фиона Девин. Вопросительно уставился на него и Киров.
Увлеченный идеей, Джон провел обоих к кофейному столику.
– Имена, – снова повторил он, раскладывая веером стопку бумаг российской ученой. – Посмотрите. В документах Елены Веденской имена первых жертв и членов их семей, адреса. Верно? – Он взял красный карандаш и обвел соответствующие записи.
Киров и Фиона кивнули, все еще не понимая, к чему он клонит.
– Согласитесь, – торопливо произнес Смит, – какая-то связь между умершими и их семьями существовать непременно должна. По ней-то и следует определить, как действует болезнь и откуда берется.
Фиона нахмурилась.
– Подождите. – Она покачала головой. – Вы ведь сказали: бедняг не связывает ничего – ни общие знакомые, ни родство, ничего такого, что послужило бы объяснением их внезапной болезни и ужасной смерти.
Смит кивнул.
– Правильно. Елена, Валентин Петренко, остальные врачи и ученые так и не выявили, что объединяет четыре жертвы. – Он похлопал по бумагам рукой. – А что, если связь скрытая, скажем генетическая? Может, все четверо были особо подвержены этому заболеванию?
– Думаете, на этот вопрос можно найти определенный ответ? – спросил Киров. – Теперь, когда людей уже нет в живых?
Смит снова кивнул.
– Да. – Он взглянул на россиянина. – Конечно, это будет непросто. Сначала надо придумать, каким образом можно встретиться с семьями жертв и взять у них кровь, образцы тканей и ДНК. Лабораторные анализы покажут, были ли между умершими какие-то сходства.
– Вы собираетесь заняться этим перед носом у кремлевских ищеек? – мрачно поинтересовался Киров.
– Другого выхода нет. – Смит изобразил на лице улыбку. – Как там говорится в старой пословице? Взялся за гуж, не говори, что не дюж? Мы знали, на что идем. Убегать в кусты теперь не имеем права.
* * *
Берлин
Район Грюневальд (в переводе с немецкого «зеленый лес») – царство восхитительных особняков, деревьев и небольших озер – один из самых престижных в столице Германии.
На Хагенштрассе, широкой жилой улице Грюневальда, стоял легкий красно-белый грузовик немецкой коммуникационной фирмы «Дойче телеком». Дело близилось к вечеру, бледное зимнее солнце уже закатывалось за горизонт, дорогу устилали длинные темные тени. Стоял жуткий холод, и людей на улице почти не было. Бегун с брюшком, старательно выполняя предписания врача, протрусил по тротуару под звуки льющейся из наушников музыки и исчез за деревьями. Пожилая парочка, вышедшая на вечернюю прогулку, проковыляла по той же дороге, таща за собой упирающегося и дрожащего от холода терьера, и свернула за угол.
За рулем грузовика, ссутулив спину, сидела Рэнди Рассел. На ней были тонкие кожаные перчатки, черная бейсболка, под которой прятались короткие светлые волосы, и мрачно-серая рабочая спецодежда, тщательно скрывавшая стройную женскую фигуру. Рэнди нетерпеливо взглянула на часы. Как долго ей предстоит тут проторчать?
Ее взгляд упал на руки, и уголок рта приподнялся в кривой улыбке. «Если придется сидеть здесь, ни черта не делая, очень долго, я начну грызть ногти прямо сквозь перчатки», – мелькнула в голове забавная мысль.
Прислуга уезжает, – внезапно прозвучал в наушниках женский голос. – Похоже, до завтрашнего дня не вернется.
Рэнди распрямила спину и устремила взгляд на выруливающую с подъездной дороги от расположенной недалеко впереди виллы старую помятую «Ауди». Два незаконных иммигранта из Словакии, которые убирали дом Ульриха Кесслера, готовили ему еду и ухаживали за садом, покончив с работой, отправлялись в свою тесную убогую квартирку на дальней окраине Берлина. Повернув налево, «Ауди» проехала мимо грузовика. Рэнди следила за ее отражением в зеркале, пока не потеряла из вида.
– Чем занят сам Кесслер? – тихо спросила она в прикрепленный к куртке микрофон.
– Еще сидит в офисе, – доложил другой агент, мужчина, следивший за зданием БКА. – Но поедет отсюда не домой, а на вечеринку к канцлеру в Центральную библиотеку. Согласно нашим сведениям, Кесслер большой подхалим. Возможности полизоблюдничать перед видными политиками наверняка не упустит. Так что можешь смело входить в дом.
– Уже еду, – ответила Рэнди сдержанно. Теперь, получив «добро», она наконец успокоилась. – Буду в особняке через несколько минут.
Не мешкая ни секунды, она включила передачу и свернула на вившуюся меж высоких деревьев дорогу, направляясь к вилле Кесслера. Возведенный в начале двадцатого века, увитый плющом белый дом с широкой верандой во всю стену на втором этаже был точной копией английского загородного особняка эпохи короля Эдуарда.
Рэнди затормозила сбоку, у большущего гаража, по всей вероятности, некогда служившего конюшней и хранилищем для экипажей. Вылезла из грузовика и прислушалась. Тишина.
