– Да, Стефан, – с энтузиазмом подхватил Троубридж, – расскажи нам, что случилось!
– Мне пришлось провести на проклятой льдине две ночи, и все это время я думал, что могло произойти с остальными! – Он сделал глубокий судорожный вдох, пытаясь овладеть собой. – Мы с доктором Крестоном и Яном искали доктора Гупту и доктора Хасегаву. Мы думали, что они, возможно, вышли на прибрежный лед, чтобы взять какие-то образцы или обойти ледяной затор, образовавшийся на берегу. Когда мы сами вышли на лед, я каким-то образом сам отстал от своих спутников.
Помолчав несколько секунд, аспирант продолжал дрожащим голосом:
– Лед вдоль берега очень ломкий, на нем много торосов. И вот, когда ветер изменился, во льду возникла трещина, и я оказался отрезанным от берега. Я звал на помощь! Я стрелял в воздух! Но никто не пришел… – Кроподкин закрыл глаза, свесив голову на грудь. – У меня не было пищи. Я не ел целых два дня! Я не имел возможности согреться или укрыться от холода. Вокруг меня не было ничего, кроме льда. Я стал думать, что мне суждено умереть на этой льдине.
Это страстное повествование не произвело на Рэнди ровным счетом никакого впечатления. Она взяла со стола лежавший на нем патрон.
– Стандартный сигнал бедствия, подаваемый с помощью огнестрельного оружия, это три выстрела в воздух, – сказала она.
Кроподкин вздернул голову.
– Мы обнаружили на берегу следы присутствия белого медведя! Последний патрон я оставил для него! Мне не хотелось, чтобы меня вдобавок ко всему разорвал на куски дикий зверь.
– Как же тебе удалось вернуться? – Голос Рэнди звучал все так же безразлично.
– Сегодня ночью трещина во льду закрылась. Должно быть, снова изменился ветер. После этого мне удалось перебраться на берег, и я поспешил обратно в лагерь. Единственное, чего мне хотелось, так это снова согреться.
– Странно, – проговорила Рэнди, – этой ночью я тоже находилась снаружи, и ветер не менялся. Он постоянно дул с севера, как и все последнее время.
– В таком случае, вероятно, это был прилив, или течение, или Пресвятая Дева Мария услышала мои молитвы! Не знаю! Мне известно только одно: стоило мне добраться до лагеря, как кто-то сунул мне под нос ствол автомата и обвинил меня в убийстве моих же друзей! – Кроподкин неловко поерзал на койке, снова посмотрев на Троубриджа. – Черт побери, профессор! Уж вы-то знаете меня, я у вас учился! Вы были в составе комиссии, которая включила меня в экспедицию! Неужели и вы причастны к происходящему здесь безумию?
– Я… – Троубридж пожевал губами, но потом его мягкие, одутловатые черты напряглись. Он не мог так чудовищно заблуждаться! – Нет, я не имею к этому никакого отношения! Мисс Рассел, я протестую! Этому молодому человеку пришлось пройти через тяжкие испытания! Неужели вы не можете хотя бы на время отложить свой инквизиторский допрос и предоставить ему возможность отдохнуть и поесть горячего?
Взгляд Рэнди был все так же устремлен на Кроподкина, но теперь на ее лице появилась улыбка – такая же ледяная, как непрекращающийся полярный ветер.
– Отличная мысль, доктор. Он действительно должен что-нибудь съесть. – Она встала, вытащила из накладного кармана штанов десантный нож и нажала кнопку, после чего из рукоятки выскочило крючковатое, похожее на ножницы лезвие для разрезания парашютных строп. Положив нож на середину стола, она добавила: – Освободите его, доктор, а уж пожрать пусть себе сам приготовит.
Троубридж взял со стола нож.
– Я приготовлю для него еду, – сказал он. В голосе профессора звенело ощущение собственной правоты.
– Нет, доктор! – отрезала Рэнди, перехватив автомат. – Я же сказала: пусть готовит сам! Просто разрежьте на нем наручники и, пожалуйста, не перекрывайте мне линию огня. А потом возвращайтесь на свою койку, наденьте штаны и не вмешивайтесь.
Не сказав ни слова, с покрасневшим от обиды лицом, Троубридж срезал с запястий Кроподкина пластиковые наручники, вопреки предупреждению Рэнди, загораживая от нее своего ученика. Женщина переставила свой стул к самому дальнему концу стола и, сев на него спиной к стене, положила «МР-5» на колени. Ствол оружия был по-прежнему направлен в грудь пленника.
– Итак, господин Кроподкин, вы можете встать и приготовить себе какую-нибудь еду. Но не делайте глупостей. Это скверно закончится.
В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь звяканьем посуды да завыванием ветра за окном. Кропоткин разогрел в кастрюле похлебку и поставил на примус чайник с водой. Иногда он бросал быстрый взгляд в сторону Рэнди, но неизменно видел дуло автомата, следящего за каждым его движением, словно автоматическая установка управления огнем. В воздухе повисло напряженное ожидание, но блестящие глаза Рэнди оставались все так же непроницаемы и бездонны.
– Могу я взять нож, чтобы отрезать себе кусок хлеба? – с подчеркнутой вежливостью осведомился Кроподкин.
– Одно лишнее движение, и лучше бы тебе на свет не родиться.
Закончив одеваться в дальнем конце комнаты, Троубридж вместе со штанами вновь обрел свою обычную помпезность.
– Я думаю, мисс Рассел, нам нужно кое-что прояснить…
– А я думаю, профессор, что вам нужно заткнуться.
– Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне! – взвизгнул ученый.
– Повторяю последний раз: заткнитесь! – ледяным тоном приказала Рэнди.
Троубриджу не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться.
Кроподкин поставил тарелки на стол и набросился на похлебку, хлеб и чай, жадно поглощая пищу и переводя взгляд с Троубриджа на женщину, по-прежнему державшую его на прицеле. Дождавшись, пока он съест половину тарелки, Рэнди заговорила:
– Ну ладно, пора заканчивать. Тебя зовут Стефан Кроподкин, ты – гражданин Словакии, отделившейся после развала Югославии, и ты приехал учиться в университет Макгила, получив стипендию и студенческую визу.
– Об этом вам, наверное, рассказал доктор, – ответил Кроподкин, жуя кусок хлеба с маргарином.
– Именно так. Он также сказал, что ты был отличным студентом и вообще являешься весьма одаренным молодым человеком. Именно благодаря этому ты оказался в составе экспедиции. – Рэнди подалась вперед. – А теперь перейдем к тому, что говоришь ты. По твоим словам, ты находился с двумя членами экспедиции – доктором Гуптой и доктором Хасегавой, – когда вдруг они оба неожиданно исчезли. Ты отправился на их поиски с доктором Крестоном и Яном Резерфордом. Вы вышли на лед, после чего Крестон и Резерфорд также пропали, а ты оказался отрезанным от берега внезапно открывшейся во льду трещиной. А еще ты оказался тем самым человеком, у которого было ружье, и ты сделал из него два выстрела. Ты провел на льду почти две ночи, когда лед вдруг сомкнулся, и тебе – примерно час назад – удалось вернуться в лагерь. Ты не имеешь понятия о том, куда подевались Гупта, Хасегава, Крестон и Резерфорд, а также не знаешь, кто мог убит Кайлу Браун здесь, в лагере. Такова твоя версия?
