Джэнсон кивнул. У него мелькнула мысль: «В каком сумасшедшем бреду можно назвать мужеством издевательство над беззащитным пленным?» Но он быстро прогнал ее прочь: сейчас от нее все равно не будет толку; она затуманит его сосредоточенность и выдаст мятежные настроения. «Застывший, как лед; прозрачный, как вода».
— Меня зовут Фан Нгуен, и, полагаю, мы должны благодарить судьбу за то, что она свела нас вместе. А ваше имя...
— Рядовой Кевин Джонс, — сказал Джэнсон.
В минуты просветления он создал к этому имени целую жизнь: пехотинец из Небраски, после окончания школы имевший нелады с законом, дома осталась беременная подружка, отряд отбился от своих и заблудился в джунглях...
Этот образ уже начинал казаться ему реальным, хотя на самом деле он был составлен из обрывков популярных романов, кино, журнальных статей и телепередач. Из тысячи американских историй Джэнсон сотворил нечто более правдоподобное, чем любая правдивая американская история.
— Пехота Соединенных Штатов...
Нахмурившись, маленький человечек ударил Джэнсона кулаком в правое ухо, отчего у того зазвенело в голове.
— Младший лейтенант флота Пол Джэнсон, — поправил Фан Нгуен. — Не отказывайтесь от своих заслуг.
Как им удалось узнать его настоящее имя и звание?
— Вы самирассказали нам, — настаивал Фан Нгуен. — Вы рассказали нам все.Или в бреду вы начисто забыли то, что было? Я так и думал. Я так и думал. Такое часто бывает.
Возможно ли это? Джэнсон встретился взглядом с Нгуеном, и оба увидели, что их подозрения подтвердились. Оба поняли, что только что услышали ложь. Джэнсон ничегоне выдал — по крайней мере, до сих пор. А Нгуен по его реакции — не страху или недоумению, а ярости — догадался, что его предположения относительно личности пленного соответствуют истине.
Джэнсону терять было нечего.
— А теперь лжете вы, — проворчал он.
И тотчас же почувствовал резкую, жалящую боль от удара бамбуковой палкой по спине. Но это было сделано скорее для порядка; Джэнсон уже научился разбираться в таких тонкостях.
— Мы ведь с вами, можно сказать, коллеги,вы и я. Я употребил правильное слово? «Коллеги»? Я так и думал. Я так и думал.
Как впоследствии выяснилось, Фан Нгуен очень часто употреблял эти слова: «Я так и думал», произнесенные едва слышно, одним выдохом. Они отделяли вопросы, не требовавшие ответа.
— Ну а теперь давайте спокойно поговорим друг с другом, как и подобает коллегам. Вы отбросите ложь и выдумки... под страхом... страха боли.— Он улыбнулся, радуясь, как ему удалось вывернуть наизнанку английскую идиому. — Я знаю, что вы человек храбрый. Я знаю, что вы умеете терпеть боль. Но может быть, вы хотите, чтобы мы проверили, где предел этого терпения?
Джэнсон покачал головой. У него внутри все бурлило. Вдруг он повалился вперед, и его вырвало. Небольшое количество рвоты упало на плотно утрамбованную землю. Она была похожа на кофейные зерна. Клинический признак кровоизлияния внутренних органов.
— Нет? Пока что я не буду на вас давить, добиваясь ответов. Я хочу, чтобы вы самизадали себе кое-какие вопросы. — Сев, Фан Нгуен пристально посмотрел на Джэнсона умными, любопытными глазами. — Я хочу, чтобы вы спросили себя, как случилось, что вы попали в плен. Нам было известно, где именно вас искать, — должно быть, вас это озадачило, нет? Вы наткнулись не на спонтанный, сбивчивый ответ людей, застигнутых врасплох, не так ли? Так что вы понимаете, к чему я клоню.
Джэнсон ощутил новый приступ тошноты: Фан Нгуен говорил правду. Даже обернутая в обман, правда оставалась правдой, каменно-твердой и неперевариваемой.
— Вы утверждаете, что не раскрывали мне данных о себе. Но тогда встает более мучительный вопрос. Если не вы, то кто? Как получилось, что мы смогли перехватить ваш отряд и взять в плен офицера легендарного разведывательного подразделения легендарных американских «Морских львов»? Как?
Действительно, как? Существовало только одно возможное объяснение: лейтенант-коммандер Алан Демарест передал информацию об операции представителям командования армии Северного Вьетнама или их союзникам-вьетконговцам. Но он был слишком осторожен, чтобы утечка могла произойти неумышленно. По крайней мере, на самом начальном этапе. С другой стороны, организовать такую утечку было бы предельно легко. Достаточно было просто «случайно» дать знать о предстоящей операции одному из сотрудников КВПВ, подозреваемых Демарестом в связях с Вьетконгом; информация могла быть «спрятана» в кипе документов, «случайно» забытых на блокпосту в джунглях, спешно оставленном под огнем противника. Подробности могли быть переданы шифром, вскрытым противником. Демарест хотел убрать Джэнсона с дороги; ему необходимобыло сделать это. Поэтому он взялся за дело так, как умел только он. Вся операция была западней, ловушкой, поставленной мастером ставить ловушки.
Демарест его предал!
А сейчас лейтенант-коммандер, скорее всего, сидит у себя в кабинете и слушает Хильдегарду фон Бинген, а Джэнсон привязан к стулу на базе вьетконговцев. Кровь сочится из порезов, оставленных глубоко впившимися в тело веревками; его плоть ноет от боли, мысли беспорядочно мечутся — мечутся в первую очередь потому, что он понимает: это только начало.
— Что ж, — продолжал Фан Нгуен, — вы должны согласиться, что наша разведка работает гораздо эффективнее вашей. Мы знаем о ваших операциях так много, что сдерживаться было бы бесполезно — все равно что не давать слезинке упасть в бескрайний океан. Да, я так и думал, я так и думал.
Выйдя из хижины, он негромко обменялся парой фраз с другим офицером, после чего вернулся и снова уселся напротив Джэнсона.
Тот перевел взгляд на его ноги, не достававшие до земли, на американские кроссовки, кажущиеся непомерно большими на тонких, детских щиколотках.
— Вы должны свыкнуться с мыслью, что никогда не вернетесь в Соединенные Штаты Америки. Скоро я познакомлю вас с историей Вьетнама, начиная с сестер Чунг Трак и Чунг Ни, двух правивших вместе цариц, изгнавших с нашей земли китайских захватчиков. Это случилось в тридцать девятом году нашей эры — да, так давно! Сестры Чунг были еще до эпохи Хо
[46]
. А где в тридцать девятом году нашей эры была Америка? Вы поймете всю тщетность усилий вашего правительства подавить справедливые устремления вьетнамского народа. Вам предстоит усвоить много уроков, и у вас будут хорошие учителя. Но вы также должны будете многое нам рассказать. Договорились?
Джэнсон молчал.
По сигналу Нгуена приклад карабина опустился на левое плечо: еще один электрический разряд нечеловеческой боли.
— Наверное, мы начнем с чего-то более простого и постепенно перейдем к более сложным предметам. Давайте поговорим о вас. О ваших родителях и их месте в капиталистической системе. О вашем детстве. О вездесущей американской поп-культуре.
