Перекатившись к каштану, Джэнсон включил фонарик, привязанный к руке трупа, и, бесшумно скользнув за валун в десяти футах от дерева, притаился в темноте.
— Осторожнее! — крикнул один из боевиков.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы они заметили фигуру у дерева. Им был виден лишь свет фонарика; возможно, луч упадет на темный пиджак и, если повезет, в темноте блеснут раскрытые глаза опустившегося на корточки мертвеца. Заключение будет принято мгновенно: вот откуда исходил смертоносный огонь.
Ответ был именно таким, какого ожидал Джэнсон: четыре боевика открыли огонь по фигуре в темноте. Одновременная пальба мощного оружия, поставленного на автоматический огонь, была оглушительной; за считанные секунды боевики всадили сотни пуль в своего бывшего товарища.
Шум и охватившее боевиков бешенство были Джэнсону на руку: из своей маленькой «беретты» он быстро сделал четыре прицельных выстрела. Расстояние до цели не превышало десяти ярдов; его точность была безукоризненной. Все четверо, обмякнув, повалились на землю; автоматные очереди резко оборвались.
Оставался последний боевик; Джэнсон различил его силуэт в занавешенном окне на втором этаже. Высокий, упрямо вьющиеся, несмотря на короткую стрижку, волосы, напряженная поза. Джэнсону было знакомо его лицо, но сейчас он узнал бы боевика только по походке, по резкой, решительной упругости его движений. Это был предводитель. Предводитель боевиков, их командир. Джэнсон успел это понять по тому немногому, что видел.
Он вспомнил имя: Саймон Чарны. Сотрудник Отдела консульских операций, специализирующийся на похищениях и убийствах. Их пути не раз пересекались в Сальвадоре в середине восьмидесятых, и Джэнсон еще тогда считал Чарны человеком опасным, не ставящим ни в грош жизнь мирного населения.
Но сейчас Джэнсон не собирался его убивать. По крайней мере до тех пор, пока они не поговорят.
Однако допустит ли Чарны эту возможность? Он умнее и опытнее остальных. Он раскусил хитрость Джэнсона на долю секунды раньше своих товарищей, первым увидел ловушку и попытался остановить своих людей. У него остро отточенное оперативное чутье. Такой не станет без нужды подставлять себя опасности, а будет выжидать благоприятную возможность.
Джэнсон не мог позволить ему эту роскошь.
Предводитель исчез, укрылся от огня. Подбежав к разоренной гостиной, Джэнсон увидел повсюду осколки, пятна сажи от взорвавшихся патронов вокруг камина, железный поднос, изуродованный буфет.
Наконец он нашел банку палинки, прозрачной отравы. Банка треснула, судя по всему, задетая шальной пулей, но не разбилась. Джэнсон знал, что делать. Обыскав одного из убитых боевиков, он достал зажигалку. Затем, разлив девяностоградусный самогон по комнате, поджег спиртосодержащую смесь. Через считанные мгновения голубые языки разбежались по всей гостиной; вскоре к ним присоединилось желтое пламя занявшихся занавесок, газет и соломенных кресел. Затем загорится деревянная мебель, а вслед за ней доски пола, потолка и перекрытий.
Джэнсон подождал, чтобы огонь разгорелся вовсю; прыгающие и мечущиеся голубые и желтые языки пламени слились друг с другом. Узкая лестница заполнилась удушливым дымом.
Саймон Чарны, предводитель боевиков, должен сделать выбор — вот только на самом деле выбора у него не было. Оставаться там, где он находился, означало попасть в пылающую преисподнюю. Не мог он бежать и назад, через двор: дорогу ему преградила стена огня, Джэнсон позаботился об этом. Единственный путь лежал вниз по лестнице и через дверь.
Но все же Чарны опытный профессионал; он поймет, что Джэнсон будет ждать его на улице, и примет необходимые меры предосторожности.
Тяжелые шаги послышались даже раньше, чем ожидал Джэнсон. Однако, остановившись на крыльце, Чарны дал длинную очередь, поливая все вокруг в секторе 180 градусов. Любой затаившийся в засаде получил бы пулю из бешено стрекочущего автомата. Джэнсон одобрительно отметил предусмотрительность и смекалку боевика, наблюдая за его вращающимся торсом, — сзади.
Он поднялся из засады, из-за лестницы у пылающей гостиной, находящейся в опасной близости от огненного ада — единственного места, откуда его не ждал Чарны.
Командир боевиков выпустил новую очередь по кустам перед крыльцом, а Джэнсон набросился на него сзади, делая захват за шею, вырывая у него из рук автомат. Чарны бешено сопротивлялся, но ярость придала Джэнсону дополнительные силы. Ударив Чарны коленом по почкам, он вытащил его на каменное крыльцо и, обхватив его талию ногами, выгнул шею болевым приемом.
— Сейчас мы с тобой побеседуем по душам, — прошептал Джэнсон, прижимаясь губами к уху Чарны.
Тот нечеловеческим усилием выгнул спину и сбросил его с себя. Чарны побежал во двор, прочь от пылающего дома. Догнав его, Джэнсон выкрутил ему плечо и резко швырнул на каменистую почву. Чарны застонал. Джэнсон резко заломил ему руку за спину, переворачивая его лицом вниз. Сделав удушающий захват за горло, он снова нагнулся к предводителю боевиков.
— Так на чем я остановился? Ага, вспомнил: если ты не расскажешь мне все, о чем я захочу услышать, ты больше никогда не заговоришь. — Джэнсон выхватил из ножен на поясе Чарны армейский нож. — Я буду срезать кожу с твоего лица до тех пор, пока ты не станешь таким, что тебя не узнает собственная мать. Итак, вываливай начистоту — ты больше не служишь в Кон-Оп, так?
Чарны издал хриплый смешок.
— Чертовы переростки-бойскауты — вот с кем я имел дело. Им бы торговать пирожными на улице — всем до одного. Толку от них все равно никакого.
— Ладно, хватит ругаться.
— Слушай, скажи мне вот что: как ты уживаешься со своей совестью, мать твою? Ты кусок дерьма и всегда им был. Я говорю о прошлом. Какая же ты мразь — подлый предатель! Тебе однажды помогли — тот человек был настоящим героем, а чем ты ему за это отплатил? Ты его предал, донес на него, подвел под расстрел. На его месте в «Меса Гранде» должен был быть ты, сукин ты сын, — ты,мать твою!
— Ах ты ублюдок! — взревел Джэнсон.
Захлестнутый тошнотворным бешенством, он надавил тупой стороной лезвия на обросшую щетиной щеку Чарны. Угроза должна быть подкреплена чем-то конкретным. — Ты возомнил себя мстителем из отряда Да-Нанг?
— Ты что, шутишь?
— На кого ты работаешь?! — крикнул Джэнсон. — Проклятье! На кого ты работаешь?
— А на кого работаешь ты? -закашлялся Чарны. — Ты даже сам не знаешь. Тебя запрограммировали, словно проклятый компьютер, мать твою!
— Хватит, пора поговорить о деле, — стальным тоном тихо произнес Джэнсон. — А то у тебя не будет языка, чтобы говорить.
— Джэнсон, у тебя в голове все перевернулось, и ты теперь не знаешь даже, где верх, а где низ. И никогда не узнаешь.
— Ни с места!
Резкий окрик донесся сзади; обернувшись, Джэнсон увидел пузатого бармена из придорожного кафе, с которым разговаривал сегодня утром.
