— Если честно, не очень. То, что вы мне сказали, меня не удивляет. В Нюрнберге это называлось «преступления против человечества». Подобные вещи порождают обостренное чувство вины, а вина рождает страх. Естественно, что люди в чужой стране будут держаться вместе.
— Вина действительно порождает страх. А страх, в свою очередь, порождает подозрительность. Наконец, подозрительность ведет к насилию. Вот что вы должны понять. Иностранец, приезжающий в Рио-де-Жанейро в поисках исчезнувших немцев, подвергает себя большой опасности. Не забудьте о la otra сага de los alemanes. Они защищают друг — друга. — Атташе сунул сигару в рот. — Назовите мне их имя мистер Холкрофт. Позвольте нам заняться поисками этих людей.
Холкрофт наблюдал, как бразилец затягивается великолепной гаванской сигарой. «Не позволяй заманивать себя ловушку как бы невзначай сделанными самоочевидными выводами».
— Я не могу. Мне кажется, вы все преувеличиваете. И насколько я могу судить, помочь вы мне не в силах. — Он встал.
— Отлично, — ответил бразилец. — Тогда я скажу, что вам следует сделать. Сразу же, как приедете в Рио-де-Жанейро, пойдите в министерство иммиграции. Если вам известны их имена и приблизительное время въезда в страну, возможно, они вам помогут.
— Благодарю вас, — сказал Ноэль и направился к двери.
* * *
Бразилец поспешно вышел из кабинета в большую приемную. Сидевший в кресле молодой человек при виде своего начальника быстро вскочил на ноги.
— Можешь вернуться к себе, Жуан.
— Спасибо, ваше превосходительство.
Пожилой дипломат пересек зал, прошел мимо дежурного к двойным толстым дверям. На левой панели двери был укреплен герб Федеративной Республики Бразилии, а на правой панели висела табличка. На ней золотыми буквами было начертано: «OFICIO DO CONSUL GENERAL».
Генеральный консул вошел в небольшую приемную — кабинет секретарши. Он прошел к дверям своего кабинета, бросив на ходу:
— Соедините меня с посольством. С послом, пожалуйста. Если его нет на месте, узнайте, где он. Скажите, что это конфиденциальное дело. Он сам решит, может говорить или нет.
Высший дипломатический чиновник Бразилии в Нью-Йорке закрыл за собой дверь, приблизился к письменному столу и сел в кресло. Он взял со стола несколько сколотых вместе листков бумаги. Первые несколько страниц были ксерокопиями газетных статей об убийстве на борту «боинга», выполнявшего рейс авиакомпании «Бритиш эруэйз», номер 591 по маршруту Лондон — Нью-Йорк, и об обнаружении трупов обоих убийц. Последние две странички — копиями списка пассажиров. Генеральный консул отметил строчку: «Холкрофт, Ноэль. Отпр. Женева. „Брит. эр.“ 577 до Лонд. „Брит. эр.“ 591 до Нью-Йорка». Он воззрился на этот листок с таким видом, словно испытал облегчение оттого, что тот не исчез. Зазвонил телефон. Консул поднял трубку.
— С вами будет говорить посол.
— Спасибо. — Генеральный консул услышал гудение, означавшее, что его соединили. — Господин посол?
— Да, Херальдо. Что это за срочное конфиденциальное дело?
— Несколько минут назад ко мне приходил человек и спрашивал, как найти в Рио семью, которую он не смог обнаружить обычным порядком. Его зовут Холкрофт, Ноэль Холкрофт, архитектор из Нью-Йорка.
— Мне это ни о чем не говорит, — сказал посол. — А что?
— Вам не попадался на глаза список пассажиров рейс «Бритиш эруэйз» из Лондона в прошлую субботу?
— Рейс 591? — резко переспросил посол.
— Да. Он в тот день вылетел из Женевы на самолете «Бритиш эруэйз», сделал пересадку в Хитроу на рейс 591.
— И теперь ищет людей в Рио. Кто они?
— Он отказался назвать их. Я говорил с ним как атташе, сами понимаете.
— Понимаю. Расскажите мне все подробности. Я потом свяжусь с Лондоном. Вы думаете, что он, возможно... — Посол сделал паузу.
— Да, — ответил генконсул мягко. — Я полагаю, что он, возможно, разыскивает фон Тибольтов.
— Вы должны рассказать мне все, — повторил находящийся в Вашингтоне посол. — Англичане считают, что эти убийства — дело рук Тинаму.
* * *
Ноэль оглядел салон для отдыха первого класса, и него возникло ощущение, что он все это уже видел. Только цвет обивки кресел ярче и покрой форменной одеж-| ды стюардесс элегантнее. Во всем прочем самолет был точной копией «боинга» компании «Бритиш эруэйз», выполнявшего рейс 591 из Лондона. Другой была общая атмосфера. Это был спецрейс «Пробежка в Рио» — беспечный праздник, который начинался в небе, а продолжался на песчаных пляжах Золотого побережья.
Но это будет не праздник, думал Холкрофт, совсем не праздник. Единственная радость, ожидавшая его впереди — радость долгожданной находки. Он либо найдет семейство фон Тибольт, либо узнает, что их нет в Бразилии.
Самолет летел уже шестой час. Холкрофт съел дрянной обед, проспал дрянной фильм и, наконец, решил подняться наверх.
Он долго откладывал это малоприятное путешествие в салон. Воспоминания о событиях семидневной давности все еще тревожили его. Прямо у него на глазах произошло невероятное: убили человека. Холкрофт мог встать и дотронуться до корчившегося на полу тела. Смерть прошла мимо него в нескольких дюймах, неестественная смерть, химическая смерть — убийство!
Стрихнин. Бесцветный кристаллический порошок, который вызвал пароксизм невыносимой боли. Но почему же это случилось? Кто совершил это убийство и по какой причине? Об этом можно было только догадываться.
Вблизи жертвы в салоне «боинга» находились двое. Любой из них мог подсыпать яд в стакан несчастного, и следствие пришло к выводу, что так оно и было. Но почему, почему? По версии авиатранспортной полиции, не было никаких признаков того, что те двое были знакомы с Торнтоном. А сами эти двое — подозреваемые в убийстве — тоже нашли свою смерть, сраженные пулями на летном поле. Они исчезли с борта самолета, таинственным образом проникли через тщательно охраняемый сектор таможенного контроля, миновали карантин и были убиты. Кем? Почему?
Ответов не было. Одни вопросы. Но потом и вопросы отпали сами собой. Сенсация исчезла со страниц газет и из выпусков новостей так же внезапно, как появилась, словно кем-то был наложен запрет на разглашение информации. И снова приходится спрашивать: почему? Кто отдал это распоряжение?
— Вы заказывали виски со льдом, не так ли, мистер Холкрофт?
Впечатление, что все это уже происходило с ним, было теперь полным. Те же самые слова — их произнесла теперь другая стюардесса. Склонившись над ним, она поставила стакан на круглый металлический столик. Симпатичная девушка — та стюардесса из «боинга» тоже была симпатичной. И взгляд этой был такой же прямой, как и у девушки с «Бритиш эруэйз». И слова, даже его имя были произнесены с той же самой интонацией — только с другим акцентом. Все это слишком похоже. Или просто его память — глаза и слух — еще находятся под слишком сильным впечатлением от событий семидневной давности?
