— Нет, насколько я знаю.
— Черт, но нам необходимо узнать. Узнать о нем все, что только возможно. Хелден нахмурилась:
— Это трудно.
— Почему?
— Три года назад, когда Гретхен сказала, что собирается выйти замуж за Бомонта, я была шокирована; я тебе рассказывала. В то время я работала для маленькой фирмы на Лестер-сквер — знаешь, это одно из тех отвратительных мест, куда посылаешь несколько фунтов, а они добывают нужную тебе информацию. Все поверхностно, но зато у них есть свои источники. — Хелден замолчала.
— Ты собрала сведения о Бомонте? — спросил Ноэль.
— Попыталась. Я не знала, что искать, но все-таки попыталась. Я нашла университетские записи, собрала всю доступную информацию о его военно-морской карьере. Одни поощрения и рекомендации, награды и продвижения. Вот только была одна несообразность. Я попыталась найти сведения о его семье в Шотландии.
— Ив чем же была несообразность?
— Ну, если верить военно-морским досье, его родители были обычными людьми. Впечатление такое, что он из бедной семьи. У них был овощной или цветочный магазин в городке под названием Данхиф, к югу от Абердина, у Северного моря. И тем не менее он учился в университете, в Кембридже, кстати на дневном отделении.
— На дневном?.. Каким образом?
— На стипендии, по-моему. Он в ней нуждался, и ему ее дали, вот только прошения о стипендии нет. Все это выглядит странно.
— Ты попыталась что-то разузнать о его семье в Шотландии?
— Да, но узнать почти ничего не удалось. Они словно сквозь землю провалились. Я разослала несколько запросов — в городской совет, на почту — в места, которые обычно не приходят в голову. Бомонты были, по всей видимости, англичанами, приехавшими в Шотландию вскоре после войны, они прожили там несколько лет и потом уехали.
— Может, они умерли?
— Нет, судя по записям. ВМФ всегда обновляет свою документацию на случай ранений или гибели. Они по-прежнему числятся живущими в Данхифе, но они оттуда уехали. У почтового ведомства не было вообще никакой информации.
Теперь пришел черед Холкрофта хмуриться.
— Это звучит дико.
— Есть еще кое-что. — Хелден выпрямилась. — На свадьбе у Гретхен был один офицер с корабля Бомонта. Его заместитель, кажется. Он был на год или два младше и явно его подчиненный, но между ними было такое взаимопонимание, которое значит больше, чем дружба, больше, чем общение сослуживцев.
— Что ты называешь взаимопониманием?
— Они как будто все время думают одинаково. Если один начинает предложение, то второй может его закончить. Один поворачивается в какую-то сторону, второй может сказать, что он видит. Понимаешь, о чем я? Ты встречал людей, которые бы так понимали друг друга? Таких людей?
— Да, конечно. Братьев. Влюбленных. И часто — военных, долго прослуживших вместе. Как же ты поступила?
— По тем же источникам я проверила данные и на этого человека. Обнаружилось нечто необычайное. Их учебные и военные досье были почти идентичны, великолепны по всем статьям. Она оба были родом из неизвестных городков, их родители ничем не примечательны и явно небогаты. Оба учились в известных университетах без какой-либо явной финансовой поддержки. И оба стали офицерами, хотя раньше не обнаруживали никакой склонности к военной карьере.
— А что с семьей друга Бомонта? Тебе удалось их найти?
— Нет, они числились живущими в небольшом городке в Уэльсе, но их там не было. Они уехали несколько лет назад, и никаких сведений о них не сохранилось.
То, что удалось узнать Хелден, соответствовало теории Ноэля о том, что Энтони Бомонт был агентом «Одессы». Теперь важно было изъять Бомонта — и его сообщников — из общей картины. Им нельзя позволить и дальше вмешиваться в отношения с Женевой. Может быть, они с Хелден ошибаются. Может быть, они свяжутся с Пэйтон-Джонсом, и пусть у него голова болит о Бомонте. Но следовало рассмотреть и другие возможности, а среди них — и опасность того, что британская разведка откроет досье Питера Болдуина и вернется к «Вольфшанце».
— То, что ты мне рассказала, совпадает с тем, о чем я думал, — сказал Ноэль. — Вернемся к твоему брату. У меня есть некоторые соображения о том, что произошло в Рио. Не хочешь теперь поговорить об этом?
Глаза Хелден широко раскрылись.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Твой брат что-то узнал в Рио, не так ли? Он узнал о Граффе и бразильской «Одессе». Поэтому его травили, и ему пришлось уехать. Это были не деловые проблемы твоей матери или твоего брата. Это были Графф и «Одесса».
Хелден медленно вздохнула.
— Я ничего об этом не знаю, поверь мне.
— Тогда в чем дело? Расскажи, Хелден. Она умоляюще посмотрела на него.
— Прошу тебя, Ноэль. Я многим обязана тебе, но не заставляй меня так расплачиваться. То, что произошло с Иоганном в Рио, не имеет к тебе никакого отношения. И к Женеве.
— Ты не можешь этого знать. И я этого не знаю. Я знаю только, что ты должна мне это рассказать. Я должен быть готов. Я слишком многого не понимаю. — Он схватил ее за руку. — Послушай, сегодня я вломился в комнату слепого. Я вышиб дверь, звук был ужасен — неожиданный и громкий. Это был старик, и он, конечно, не мог меня увидеть. Он не мог видеть страх в моих глазах. Его руки дрожали, и он шептал молитву по-французски... Мне захотелось подойти к нему, взять его за руки и сказать, что я понимаю, что он чувствует. Понимаешь, он не видел страха в моих глазах. А я испуган, Хелден. Я не из тех людей, которые вламываются в комнаты, стреляют и подставляются под пули. Я не могу повернуть назад, но я испуган. Так что ты должна мне помочь.
— Я хочу помочь, ты же знаешь.
— Тогда расскажи мне о том, что случилось в Рио. Что случилось с твоим братом?
— Это не важно, — сказала она.
— Все важно. — Ноэль встал и прошел через комнату к стулу, на котором оставил свой пиджак. Он показал Хелден рваную подкладку. — Посмотри. Сегодня в толпе кто-то пытался воткнуть в меня нож. Я не знаю, как ты, но я с таким прежде не сталкивался, это что-то, о чем я ничего не знаю. Это ошеломило меня... и чертовски рассердило. А пять дней назад в Нью-Йорке человек, который меня вырастил и которого я называл отцом, шел по тротуару и был сбит якобы потерявшей управление машиной, которая целилась в него и размазала его по стене! Его смерть была предупреждением. Для меня!Так что не говори мне о «Возмездии», об «Одессе», о «Вольфшанце». Я начинаю узнавать кое-что об этих сукиных детях и хочу избавиться от них — ото всех до единого. С деньгами в Цюрихе мы сможем это сделать. Без них нас никто слушать не станет. Это экономическая основа жизни. Людей с семьюстами восьмьюдесятью миллионами просто так не отсылают. Их выслушивают. — Холкрофт уронил пиджак на пол. — Мы можем добраться до Цюриха, только удовлетворив женевский банк, а добраться до Женевы мы можем только своим умом. На нашей стороне никого нет, мы одни. Фон Тибольты, Кесслеры... И один Клаузен. Так что же произошло в Рио?
