— Конечно. Что я должна сказать Сэму, если он позвонит?
— Попросишь его никуда не отлучаться несколько часов. Или пусть он оставит номер, по которому его можно найти. Скажешь Буоновентуре, что я буду звонить ему с шести до восьми по парижскому времени, и передашь, что дело очень важное. — Ноэль достал из кармана ключи от гостиничного номера. — Вот, держи. И не забудь, что меня зовут Фреска.
Хелден, взяв ключи, повела Ноэля в мастерскую.
— А ты не забудь, что моего брата зовут Теннисон. Джон Теннисон.
Джон Теннисон стоял на террасе. Холкрофт заметил его сквозь мутное окно: Иоганн, опершись о перила, смотрел на парижское небо. Одет он был в темный костюм в полоску. Высокий, стройный, идеально сложенный — даже издали в нем угадывался атлет с мощным, упругим телом. Теннисон взглянул направо, и Ноэль увидел его лицо. Такого лица ему прежде не доводилось видеть. Оно больше походило на скульптурный портрет — настолько идеальными были его черты. С трудом верилось, что оно принадлежит созданию из плоти и крови. Отсутствие каких-либо изъянов придавало лицу Теннисона холодность мрамора. Венчали скульптурную голову идеально уложенные шелковистые светло-желтые волосы, как нельзя более гармонировавшие с мрамором.
Фон Тибольт-Теннисон обернулся и увидел Холкрофта через окно. Взгляды их встретились, мраморный призрак сразу исчез: глаза у Теннисона были живые и проницательные. Оттолкнувшись от перил, Теннисон вошел в комнату.
— Я сын Вильгельма фон Тибольта, — представился он, протягивая руку.
— Я... Ноэль Холкрофт. Мой отец... Его звали Генрих Клаузен.
— Я знаю. Хелден многое мне о вас рассказала. Тяжело вам пришлось, однако.
— Да, нам обоим, — кивнул Холкрофт. — Я имею в виду — вашей сестре и мне. Полагаю, что и вам досталась своя доля испытаний.
— Увы, это наследственное, — улыбнулся Теннисон. — Неловко, не правда ли, встречаться подобным образом?
— Да, приходилось бывать в более комфортабельных условиях.
— Дайте и мне хоть слово сказать, — вмешалась Хелден. — Я вижу, что вы уже познакомились, а посему откланиваюсь.
— По-моему, ты должна остаться, — сказал Теннисон. — Многое из того, о чем мы собираемся говорить, касается и тебя.
— Не уверена. Думаю, пока это не актуально. И потом, у меня есть кое-какие дела. — Хелден вышла в прихожую и, уже взявшись за ручку входной двери, обернулась: — Мне кажется, что чрезвычайно важно — для очень многих людей, — чтобы вы друг другу поверили. Надеюсь, вам это под силу. — Хелден открыла дверь и вышла из квартиры.
Несколько мгновений оба мужчины молчали, уставившись туда, где минуту назад стояла Хелден.
— Она удивительная, — наконец нарушил молчание Теннисон. — Я ее очень люблю.
— Я тоже, — сказал Холкрофт, оборачиваясь к нему. Теннисон оценил и взгляд Холкрофта, и его фразу.
— Надеюсь, вам это не доставляет лишних хлопот?
— Мне — нет, а ей, наверное, доставляет.
— Понятно. — Теннисон подошел к окну и выглянул на улицу. — Братского благословения я давать не вправе — мы с Хелден живем каждый своей жизнью, — но если бы и мог, то не уверен, что благословил бы вас.
— Спасибо за откровенность. Теннисон обернулся:
— Да, я человек откровенный. Вас я почти не знаю. Мне вы известны лишь со слов Хелден, да еще самому кое-что удалось разузнать. То, что сообщила мне Хелден, — это всего лишь ваш собственный рассказ о себе, окрашенный, естественно, эмоциями сестры. Сведения же, которые собрал я сам, несколько туманны и не совсем вписываются в довольно радужную картину, нарисованную сестрой.
— Нам есть о чем спросить друг друга. Начнете вы?
— Это не так уж важно, не правда ли? Вопросов у меня не много, и все они очень прямые. — Голос Теннисона внезапно стал резким. — Что вас связывает с Морисом Граффом?
— Я думал, Хелден вам все рассказала.
— Она рассказала-то, что вы сообщили ей.Теперь извольте рассказать мне.Я все же немного опытнее своей сестры и не собираюсь принимать все на веру. За долгие годы я научился не верить людям на слово. Зачем вам понадобилось встречаться с Граффом?
— Я искал вас.
— Меня?
—Не лично вас. Любого из фон Тибольтов. Мне нужны были сведения о вашей семье.
— Почему вы обратились именно к Граффу?
— Мне его рекомендовали.
— Кто?
— Я не помню.
— Вы не помните?В Рио-де-Жанейро миллионы людей, и вдруг кто-то, почему-то, случайно рекомендует вам обратиться именно к Морису Граффу.
— Так оно и было.
— Это смешно.
— Погодите. — Ноэль попытался восстановить цепочку событий, которые вывели его на Граффа. — Все началось в Нью-Йорке...
— Чтоначалось? Графф был в Нью-Йорке?
— Нет, в Нью-Йорке было консульство. Я пошел в бразильское консульство на прием к атташе. Мне надо было выяснить, каким образом можно установить местонахождение семьи, эмигрировавшей в Бразилию в середине сороковых годов. Сопоставив факты, атташе догадался, что речь идет о переселенцах из Германии, и прочел мне целую лекцию про вторую натуру немцев, про то, что лежит у них в подсознании.
— Я понял. Продолжайте.
— Потом он все же рассказал мне, что в Рио существует очень мощная, сплоченная община немцев, которой верховодят несколько могущественных людей, и все пытался отговорить меня от поисков пропавшей без вести семьи.
Заявив, что затея может оказаться опасной. Наверное, он излишне драматизировал ситуацию оттого, что я не назвал ему конкретных имен.
— И слава Богу, что вы этого не сделали.
— Когда я приехал в Рио, мне не удалось обнаружить никаких следов. Даже иммиграционная картотека была сплошь фальсифицирована.
— Эта операция стоила огромных усилий очень многим людям, — горько заметил Теннисон. — Другого способа защиты у нас не было.
— Оказавшись в тупике, я вспомнил слова атташе о том, что германской общиной руководят некие могущественные люди, — продолжил Холкрофт. — Я пошел в немецкий книжный магазин и навел у клерка справки о больших особняках. Я назвал эти дома «баварскими», но клерк сразу понял, что именно меня интересует. Видите ли, я архитектор, могу описать...
— Понятно, — кивнул Теннисон. — Большие немецкие поместья, в которых обитают наиболее влиятельные люди германской общины.
— Именно. Клерк назвал мне пару имен: какого-то еврея и Граффа. Он сказал, что поместье Граффа — одно из самых впечатляющих строений в Бразилии.
— Это правда.
— Вот и все. Так я и вышел на Граффа. Теннисон даже не шелохнулся.
— Что ж, вполне приемлемая версия, — заметил он уклончиво.
