МИ-5 получит Тинаму, а взамен поделится со своим благодетелем секретными материалами. Блестящая выйдет ирония: проклятая британская разведка — этот тихий спрутообразный монстр, разгромивший Третий рейх, — поможет становлению четвертого.
Ибо МИ-5 получит сведения о том, что «Нахрихтендинст» разворачивает конспиративную деятельность невиданных масштабов. Англичане поверят человеку, который предоставит эти сведения, — они не смогут не поверить тому, кто преподнес им в подарок Тинаму.
Теннисон шел по редакционным коридорам, сдержанно принимая поздравления коллег по «Гардиан».
Мимоходом он оценивающе разглядывал женщин. Каждая из секретарей и машинисток бросала на этого умопомрачительного мужчину призывные взгляды, давая понять, что готова на все, чего тот ни пожелает. Теннисону вдруг пришло в голову, что ему, возможно, придется выбрать себе в любовницы одну из этих женщин. Его возлюбленная Гретхен ушла в небытие, но аппетиты-то остались. «Да, — думал Теннисон, подходя к кабинету старшего редактора, — я непременно выберу себе женщину». Возбуждение нарастает, интенсивность операции «Вольфшанце» повышается с каждым часом... Ему потребуется сексуальная разрядка. Она всегда ему требовалась, и Гретхен это очень хорошо понимала.
— Рад видеть тебя, Джон, — встал навстречу из-за стола старший редактор, протягивая Теннисону руку. — Боннский репортаж пойдет в завтрашнем номере. Прекрасная работа.
Теннисон сел в кресло напротив.
— Есть новости, — сказал он. — Если доверять моим источникам информации — а я им доверяю, — то скоро будет предпринято покушение на жизни нескольких человек, которое может повлечь за собой кризис во всем мире.
— О Господи... Собираешься написать об этом?
— Нет. Писать об этом нельзя. Я не думаю, что мало-мальски солидная газета может об этом написать. Старший редактор подался вперед:
— В чем дело, Джон?
— В следующий вторник состоится экономическое совещание на высшем уровне...
— Ну да. Как раз здесь, в Лондоне. Все восточные и западные лидеры...
— В том-то все и дело. Восток и Запад. Они съедутся из Москвы и Вашингтона, Пекина и Парижа. Самые влиятельные люди на земле... — Теннисон выдержал паузу.
— И что?
— И двое из них будут убиты.
— Что?!
— Двоих собираются убить. Кого именно убивать — для киллеров значения не имеет. Главное, убьют лидеров из противоположных политических лагерей: скажем, президента Соединенных Штатов и председателя Китайской Народной Республики. Или премьер-министра Великобритании и главу Советского Союза.
— Но это невозможно! Принимаются беспрецедентные меры безопасности!
— Вовсе они не беспрецедентны. Непременно будет следование кортежа по городу, толпы людей на улицах, разные церемонии и банкеты... Где тут гарантия абсолютной безопасности?
— Ее должны обеспечить!
— Против Тинаму нет защиты.
— Тинаму?!
— Ему обещан самый большой гонорар за всю историю.
— Святый Боже...
—Организацией, которая называется «Нахрихтендинст».
* * *
Явочная квартира МИ-5 представляла собой тускло освещенную комнату, лишенную какой бы то ни было обстановки, кроме стола и двух стульев, в доме на восточной окраине Лондона.
Агент МИ-5 Пэйтон-Джонс пристально разглядывал сидящего через стол Теннисона.
— Итак, — начал седовласый господин, — вы хотите сказать, что я должен верить вашим россказням главным образом потому, что вы желаете получить доступ к архивным материалам? Но это абсурд!
— Другими доказательствами я не располагаю, — ответил Теннисон. — Все, что я рассказал вам, — правда. У нас нет времени на выяснение отношений. Дорог каждый час.
— Но я не склонен к тому, чтобы меня обвел вокруг пальца журналист, который на самом деле может оказаться не совсем простым корреспондентом. Вы очень умный человек. И скорее всего, беспардонный лжец.
— Святый Боже, если это действительно так, то с какой стати я здесь?Послушайте, я в последний раз повторяю: Тинаму был обучен «Одессой» в горах на юге Бразилии! Я боролся с «Одессой» всю жизнь; об этом может узнать каждый, кто удосужится заглянуть в мое досье. «Одесса» выжила нас из Бразилии, отрезав от всего, что мы создали там. Мне нужен Тинаму!
Пэйтон-Джонс внимательно изучал своего собеседника. Злой спор длился уже примерно полчаса. Разведчик безжалостно обрушивал на Теннисона шквал вопросов и хлестких оскорблений. Это был испытанный метод ведения допроса, позволявший отделить правду от фальши. Было очевидно, что англичанин, наконец, был удовлетворен. Голос его стал мягче.
— Хорошо, мистер Теннисон. Давайте прекратим выяснение отношений. Насколько я понял, мы должны принести вам свои извинения?
— Извинения будут не односторонними. Просто я знал, что мне лучше работать в одиночку. Господи, кем мне только не приходилось прикидываться... Если бы кто-нибудь засек меня в обществе человека из вашей конторы, то вся моя работа пошла бы насмарку.
— Тогда я прошу прощения за то, что мы вызывали вас к себе.
— Эти моменты были крайне опасны для меня. Я начинал чувствовать, что Тинаму ускользает.
— Но мы его пока так и не поймали.
— Но близки к этому. Теперь это — дело нескольких дней. Удача будет на нашей стороне, если мы будем предельно пунктуальны во время принятия решений, если мы тщательнейшим образом проверим улицы, по которым будут следовать делегации, залы заседаний, места предстоящих церемоний и банкетов. Такой возможности может больше не быть. Как не было прежде и такого громадного преимущества на нашей стороне: мы знаем, что он уже здесь.
— Вы абсолютно уверены в своих информаторах?
— Никогда прежде не был в них так уверен. Тот человек в берлинской пивной был курьером. Тинаму убивал всех присланных к нему курьеров. Последними словами несчастного были: "Лондон... на следующей неделе... встреча в верхах... по одному с каждой стороны... человек с татуированной розой на правой руке... «Нахрихтендинст»...
Пэйтон-Джонс кивнул:
— Мы запросим Берлин. Пусть установят личность погибшего.
— Вряд ли вам что-либо удастся узнать. Насколько я знаю, «Нахрихтендинст» тщательно блюдет конспирацию.
— Но они всегда хранили нейтралитет, — возразил Пэйтон-Джонс. — И их информация всегда была очень точной. Обвинители на Нюрнбергском процессе постоянно пользовались информацией «Нахрихтендинст».
— Я полагаю, что «Нахрихтендинст» поставляла информацию в Нюрнберг избирательно. Мы не можем знать, что они утаивали.
Англичанин снова кивнул:
— Вполне возможно. Узнать, что именно они скрывали, мы не сможем никогда. Вопрос в другом: почему они это скрывали?
