За темным экраном в большом камине жарко полыхали дрова. Майкл лежал на полу перед самым очагом. Пальто исчезло, от промокшей одежды шел пар. Что-то давило под спину. Сообразив, что это всего-навсего кожаный чехол, а значит, нож на месте, Майкл возблагодарил Бога за эту боль.
Очень осторожно, дюйм за дюймом, Майкл стал поворачивать голову и сквозь полуприкрытые веки изучать помещение. Кроме пламени камина, комнату освещало несколько настольных ламп. Откуда-то из коридора доносились приглушенные голоса двух человек. Они мирно беседовали и пока не обращали на него внимания. Интерьер помещения полностью гармонировал с внешним видом здания — массивная функциональная мебель, толстые жесткие плетеные половики на дощатом полу, на окнах — красные клетчатые занавески, приобретенные, видимо, по каталогу магазина «Все для фермеров». Простая жилая комната в простом сельском доме. Ни больше, ни меньше. Ничего, что могло бы вызвать у случайного гостя ощущение чего-то неладного, какого-то иного предназначения этого места. Лишь по подчеркнуто спартанскому виду обстановки можно было предположить, что рука женщины не касалась этой комнаты.
Майкл медленно повернул руку с часами. Был час ночи, значит, он оставался без сознания почти сорок пять минут.
— Эй, да он очухался! — воскликнул один из мужчин.
— Позови мистера Когоутека, — сказал второй, направляясь через комнату к Хейвелоку. Он обошел диван и вытащил из-под кожаной куртки оружие. Это был автоматический пистолет испанского производства марки «лама», который пропутешествовал вместе с Майклом от туманной гавани Чивитавеккия, через Палатинский холм и Коль-де-Мулине до Мейзон-Фоллз, Пенсильвания.
— Какая хорошая железка, мистер Никто. Много лет мне не доводилось держать в руках такую пушку. Премного вам благодарен.
Майкл не успел ответить, потому что в коридоре послышались быстрые тяжелые шаги и в комнате появился крупный мужчина со стаканом темной жидкости, от которой шел пар.
— Что-то ты разболтался, — прогремел Янош Когоутек. — Берегись, как бы тебе не пришлось ходить по снегу.
Hoes ne sniegu ber buttow, — перевел про себя последнюю фразу на чешский Майкл.
Когоутек говорил с акцентом обитателя Западных Карпат. Слова о хождении босиком по снегу были частью чешско-моравского нравоучения нерадивым, никчемным людям, неспособным сохранить свой заработок или пропившим одежду. Буквально оно звучало так: «Чтобы почувствовать холод, походи-ка босым по снегу».
Теперь Хейвелок мог разглядеть этого человека, скорее — буйвола в человеческом обличье. Из расстегнутого воротника выпирала мощная шея; рубашка едва не лопалась на его мощной груди и широченных плечищах. Он был не высок и тем не менее казался огромным. Лишь по лицу, которое точнее было бы назвать мордой, с глубоко посаженными глазами и резкими складками обвислой, битой долгими годами трудной жизни кожи, можно было определить, что лет ему немало. Горячая темно-коричневая жидкость в стакане оказалась не чем иным, как чаем — черным карпатским чаем. Этот буйвол был чехом по рождению и моравом по складу характера.
— А, так вот кто посягал на нашу собственность! —прогрохотал он, уставившись на Хейвелока. — Человек с пистолетом, но без документов. У него нет ни кредитной карточки; ни водительских прав, ни даже бумажника, куда их можно было бы положить. Он атакует мою ферму, как головорез из отряда коммандос. Кто же этот таинственный ночной сталкер? Что ему надо? И как его следует называть?
— Гавличек, — глухо назвал свою фамилию Майкл, стараясь говорить по-чешски с моравским акцентом. — Меня следует называть Михаил Гавличек.
Когоутек тут же перешел на чешский:
— Чех?
— Конечно.
— Что тебе здесь нужно?
— Женщина.
— Какая?
— Та, которую доставили сюда сегодня утром.
— Сегодня утром привезли двух! Какая из них?
— Была блондинка... когда я видел ее в последний раз.
Когоутек сально осклабился и произнес, не скрывая восхищения:
— Аппетитная телка! И фигурка ничего!
— Меня интересует не ее фигурка, а информация, которой эта женщина располагает. — Майкл немного приподнялся и спросил: — Я могу сесть?
— Лежать! — проревел буйвол, сделал пару шагов и ткнул носком ботинка в горло Майкла, опрокидывая его на пол перед камином.
— Будь ты проклят! — заорал Майкл, схватившись за шею. Настал момент, когда следовало проявить гнев и произнести слова, имеющие решающее значение. — Я заплатил! Ты соображаешь, что делаешь?
— За что же ты заплатил и когда? Тогда, когда спрашивал обо мне в кабаке у шоссе? За то, чтобы среди ночи проскользнуть в мой дом с пистолетом в руках? Сейчас я тебе заплачу за все!
— Я делал так, как мне было сказано!
— Кем?
— Джекобом Хандельманом.
— Хандельманом? — Толстая обветренная рожа Когоутека даже вытянулась от изумления. — Вы заплатили Хандельману? Это он направил вас ко мне?
— Он сказал, что позвонит и предупредит, — быстро проговорил Майкл, перенося на Хандельмана обещание Режин Бруссак. Старый хрен из Нью-Йорка отрицал это, надеясь выкачать из Майкла дополнительную плату. — Ни при каких обстоятельствах я не должен был вам звонить. Мне было приказано миновать почтовый ящик, оставить машину на дороге и двигаться пешком по направлению к ферме.
— А шоссе? Вы задавали вопросы обо мне в кафе на шоссе!
— Откуда я мог знать, где находится эта ваша Большая Развилка? Вы что, постоянно держите там человека? Он вам позвонил?
Уроженец Моравии отрицательно покачал головой.
— Не имеет значения. Итальянец, владелец грузовика. Иногда он мне завозит продовольствие. — Когоутек замолчал, его взгляд вновь приобрел угрожающее выражение. — Но вы не пошли по дороге. Вы пробирались как вор, как вооруженный грабитель.
— Я, приятель, не совсем идиот. Мне известно кое-что о вашем хозяйстве, и я догадался о существовании системы сигнализации. Для вашего сведения, мне пришлось работать в подполье. Я обнаружил фотоэлементы и принял все меры предосторожности. Кому хочется, чтобы на него бросились собаки или чтобы по нему открыли пальбу. А иначе почему бы я так долго добирался сюда от придорожного кафе?
— Значит, вы заплатили Хандельману?
— И очень щедро. Так я могу подняться?
— Вставайте! Садитесь! Садитесь! — приказал горный буйвол, указывая на небольшую скамейку слева от камина. На его физиономии было написано еще большее изумление. — Вы что, дали ему деньги?
— Очень много. За это он мне сказал, что я должен дойти до места, откуда будет внизу видна ферма. У ворот меня будет ждать человек, он подаст мне сигнал к спуску взмахом фонаря. Но у ворот я никого не увидел. Погода к этому времени стала совсем гнусной, и я решил спускаться самостоятельно.
