— Какое лицемерное словообразование. В нем как бы кроется сочувствие ваших палачей.
— Звучит именно так.
— Некрасиво, — заметил Ростов, выдвинув чуть вперед руку с пистолетом. — У вас нет лингвистических проблем такого рода. Предателя называют предателем. А знаете, я ведь могу вас увезти?
— Ну, это совсем не просто. — Майкл не двигался, в упор глядя на русского. — В гостинице, как вам известно, есть лифты и коридоры. Надо пройти вестибюль, затем перейти через улицу. Риск слишком велик. И если вы проиграете, то можете потерять все. Мне же терять нечего, разве что камеру на Лубянке.
— Не камеру, а комнату. Мы не варвары.
— Простите. Комнату. Подобные есть и у нас в Вирджинии. Они предназначены для таких, как вы. Но все это напрасная трата денег. Когда люди нашей профессии выходят из дела живыми, на службе многое приходится менять. В распоряжении химиков есть весьма действенные средства.
— Но тайные агенты тем не менее все еще действуют.
— Я знаю о них не больше, чем знали вы, находясь на оперативной работе. Правила одинаковые, и все из-за тех же комнат, и в результате достижений химической науки. Нам известны лишь текущие коды, пароли, используемые при встречах. То, что я знал, теперь и гроша ломаного не стоит.
— Итак, вы со всей искренностью утверждаете, что человек с вашим опытом не представляет для нас никакой ценности?
— Этого я не говорил, — ответил Хейвелок. — Просто игра не стоит свеч. Возможный эффект не оправдывает риска. Есть и еще один фактор. Года два назад вам удалось добиться некоторого успеха. Мы вывезли вашего человека, который вышел из игры и решил заняться крестьянским трудом неподалеку от города Грязева. Мы вытащили его через Ригу в Финляндию и оттуда воздушным путем переправили в «комнату» в Вирджинию, в Фейрфакс. Его накачали всем, чем только можно, начиная от скополомина и кончая тройной дозой амитала. Нам удалось многое узнать. Пришлось менять стратегические приоритеты, перестраивать структуры оперативных групп. Текущая деятельность пошла прахом. И вдруг выясняется, что вся его информация сплошная ложь. Его мозг был запрограммирован как компьютер. Мы потеряли ценные кадры, зря потратили время и деньги. Допустим, вы доставляете меня на Лубянку. Честно говоря, не думаю, что вы так поступите. Ведь вам придется ломать голову, размышляя, не являюсь ли я нашим ответом на ваш прошлый упрек.
— В этом случае вы не стали бы упоминать о такой возможности, — ответил Ростов, убирая протянутую руку, но не опуская пистолета.
— Неужели? А по-моему, совсем наоборот, мне кажется, напротив, что мои слова могут служить прекрасным прикрытием. Вы до конца не можете быть ни в чем уверены, не так ли? Кстати, нам удалось открыть сыворотку, о которой мне известно лишь то, что если ее ввести в основание черепа, программирование стирается. Блокируется или, может быть, нейтрализуется? Что бы это ни означало для непросвещенных вроде меня. Теперь мы способны во всем разобраться, если кто-то окажется в наших руках.
— Ваше признание меня изумляет.
— Но почему? Может быть, мне поручено вам это сообщить, чтобы ни ваше, ни мое руководство впредь не занималось такими делами. С другой стороны, мои слова могут оказаться дезинформацией и такой сыворотки не существует, хотя сам я могу быть уверен в обратном. Опять же не исключено, что все это я выдумал ради спасения собственной шкуры. Существует масса вариантов.
— Достаточно, — сказал улыбаясь русский. — Вы действительно вне игры. Ваши логические рассуждения весьма забавны и говорят в вашу пользу. Можете отправляться на ферму неподалеку от вашего Грязева.
— Об этом я вам и твержу. Ведь я не стою возможного риска, не так ли?
— Сейчас узнаем. — Ростов неожиданно перехватил, пистолет за ствол и бросил Хейвелоку в постель. Тот поймал оружие на лету.
— И что, по-вашему, я должен делать с этой штуковиной?
— А что бы вы хотели с ней сделать?
— Ничего. Особенно, если предположить, что первые три пули не пули, а резиновые капсулы, наполненные краской, и я всего лишь запачкаю вашу одежду. — Хейвелок нажал на кнопку, и обойма выпала на постель. — В любом случае это очень плохая проверка. Допустим даже, что боек сработает. На выстрел сюда ворвутся ваши подручные, и я отправлюсь следом за вами на небеса.
— Если даже боек сработает, сюда никто не ворвется, чтобы отправить вас на тот свет. Увы, почти все служащие отеля на стороне Вашингтона, и не такой я дурак, чтобы показывать им своих людей. Думаю, вам это известно, и вы не случайно остановились в «Оракуле».
— Чего же вы в конце концов добиваетесь?
— По правде говоря, сам толком не знаю. Может быть, надеялся что-то увидеть в ваших глазах... когда находишься под прицелом врага и неожиданно в руки попадает оружие, тотчас срабатывает инстинкт, возникает желание уничтожить врага... И тогда скрыть ненависть невозможно, она прочитывается во взгляде.
— И что же было в моем взгляде?
— Абсолютное безразличие. Даже скука, если хотите.
— Не убежден, что вы правы, но как бы то ни было, восхищен вашей храбростью. О себе я бы этого не сказал. И что, боек действительно работает?
— Конечно.
— Никаких резиновых капсул?
Русский отрицательно покачал головой с таким видом, словно получал от разговора огромное удовольствие.
— Просто нет зарядов. Точнее, из гильз изъят порох. — С этими словами Ростов закатал левый рукав пальто. От запястья до локтя шел тонкий ствол, выстрел, очевидно, происходил при сгибе руки. — Заряжено согласно вашей терминологии «наркотическими стрелами». Вы мирно проспите большую часть завтрашнего дня, после чего врач заявит, что ваш странный приступ необходимо исследовать в стационаре. Мы вывезли бы вас из гостиницы, доставили в Салоники и оттуда через Дарданеллы в Севастополь. — Русский отстегнул ремешок и извлек из рукава свое оружие.
Хейвелок в изумлении уставился на сотрудника КГБ.
— Значит, вы действительно могли похитить меня?
— Трудно сказать. Мог попытаться. Вы моложе, сильнее меня. Промахнись я, вы легко свернули бы мне шею. И все же шансы на успех были немалые.
— Стопроцентные. Не понимаю, почему вы ими не воспользовались?
— Да потому, что вы не нужны нам, как вы сами сказали. А риск был слишком велик. Но не тот, о котором вы твердили, а совсем другой. Мне необходимо было знать правду, и я ее узнал: вы больше не находитесь на службе у своего правительства.
— О каком риске вы говорите?
— Характер его нам неизвестен, но он действительно существует. В нашем с вами бизнесе все непонятное таит в себе угрозу. Впрочем, это вы и без меня знаете. Хорошо, — сказал кагэбист после некоторого колебания. Он подошел к балконной двери неизвестно зачем, чуть приоткрыл ее и тут же снова закрыл. Приблизившись к Хейвелоку, он продолжил: — Да будет вам известно, что я здесь не по приказу с площади Дзержинского, более того, даже не с ее благословения. Честно говоря, мое престарелое руководство из КГБ уверено, что я отправился в Афины совсем по иным делам. Можете верить или не верить, как вам угодно.
