— Огрызки нашей благотворительной «помощи» Вьетнаму, оставшиеся после всего на работе в ЦРУ? — сардонически усмехнулся Хэльярд.
— Да. — Заместитель госсекретаря отнюдь не смутился. — Два человека с огромным опытом тайных операций — удачных и не очень, — который позволил им стать так называемыми оперативными контролерами наших агентов в советском государственном аппарате. Однажды вечером они позвонили мне домой из нашего местного бара в Бервин-Хайтс и пригласили вспомнить старые времена. Когда я заметил, что уже поздно, мой собеседник сказал, что поздно не только для меня одного, и, кроме того, я дома, а им пришлось проделать немалый путь из Макдин и Лэнгли до Бервин-Хайтс. Я все понял и присоединился к ним.
— Мне не доводилось слышать этой истории, — прервал Брэдфорда посол. — Будет ли справедливо предположить, что эти джентльмены не обратились с сообщением по своим обычным каналам, а направились непосредственно к вам?
— Да, сэр. Они были обеспокоены.
— Нам следует возблагодарить Господа за то, что старые грешники сохранили дружеские отношения, — сказал президент. — Не получив вразумительных объяснений по своим «обычным каналам», они обратились к нам. Они доложили, что это дело вне их компетенции. Вот так оно оказалось в руках у Брэдфорда.
— Но в просьбе собрать информацию о Каррас нет ничего необычного. Заурядный сбор сведений разведывательными методами, — сказал Хэльярд. Что их, собственно, говоря, обеспокоило?
— Запрос был составлен в крайне негативном тоне. Он предполагал, что женщина настолько хорошо укрыта и законспирирована, что расследование ЦРУ не принесет результатов. Это означало одно — она будет признана виновной независимо от итогов расследования.
— Значит, их оскорбил высокомерный тон документа? — высказал предположение Брукс.
— Нет. Они уже давно привыкли к высокомерному отношению со стороны госдепа. Их обеспокоило то, что предвзятая точка зрения в отношении виновности этой женщины вряд ли соответствует истине. Они связались с пятью источниками информации в Москве (ни один из них не знал о существовании других), и все полученные ответы оказались отрицательными. При этом надо сказать, что эти источники имели доступ к самым секретным досье КГБ. Так вот, Каррас была чиста, и кто-то в госдепе сознательно стремился ее замарать. Когда один из моих приятелей обратился к помощнику Мэттиаса с рутинной просьбой о предоставлении дополнительных сведений, тот ответил, что дальнейшее расследование можно прекратить, так как госдеп якобы обладает уже всей необходимой информацией. Иными словами, она была приговорена к смерти вне зависимости от выводов ЦРУ. Мой бывший коллега не сомневался в том, что любой доклад управления будет положен под сукно. Но ЦРУ знает: Дженна Каррас не работает и никогда не работала в КГБ.
— Каким же образом ваши друзья объяснили появление шифра КГБ в чемодане Каррас?
— Кто-то из Москвы передал его, — ответил Брэдфорд. — Тот, кто работает вместе с Мэттиасом или — на него.
И вновь тишина за столом возвестила о возможности невозможного, и вновь ее первым нарушил генерал.
— Но мы исключили вероятность этого! — воскликнул он.
— Мне хотелось бы, чтобы мы пересмотрели наш более ранний вывод, — спокойно ответил Брэдфорд.
— Но, кажется, мы до конца проработали этот вариант, — сказал Брукс, глядя на Брэдфорда. — Как с практической, так и концептуальной точек зрения данная теория представляется невероятной. Мэттиас неразрывно связан с Парсифалем. Один не может существовать без другого. Тем не менее Советский Союз не знает о существовании Парсифаля. В противном случае на нас уже обрушились бы десять тысяч боеголовок, уничтожив половину страны и все наши военные сооружения. У русских нет иного выбора, кроме как нажать на кнопку запуска, отложив вопросы на время после первого удара. Наша разведка тщательно следит за состоянием русских ракет. Они не приведены в состояние повышенной боеготовности. По вашим словам, мистер Брэдфорд, на нашей стороне только время.
— Я по-прежнему придерживаюсь своей позиции, господин посол. Шифр КГБ в чемоданчике Каррас — не более чем ложная улика. Она невиновна. Я не верю, что шифр может быть предметом торговли.
— Почему нет? — поинтересовался генерал. — Разве есть вещи, которые не продаются?
— Шифры, подобные этому, не являются предметом продажи уже потому, что нет желающих покупать код, который периодически и без всякой системы меняется.
— К чему вы клоните? — прервал его Хэльярд.
— К тому, генерал, — Брэдфорд несколько повысил голос, — что кто-то в Москве должен был снабдить кого-то этим кодом. Возможно, мы находимся ближе к Парсифалю, чем думаем.
— Поясните вашу идею, пожалуйста! — произнес Брукс, подавшись вперед.
— Кто-то так же отчаянно, как и мы, пытается выйти на Парсифаля. И по тем же самым причинам. Кто бы это ни был, он здесь, в Вашингтоне. Возможно, мы ежедневно встречаемся. Я знаю только то, что он работает на Москву, а разница между нами и ним лишь в том, что он ищет Парсифаля дольше, чем мы. Он узнал о Парсифале раньше нас. Это означает, что и в Москве кто-то знает о нем. — Брэдфорд глубоко вздохнул. — В этом суть самого ужасного кризиса изо всех, перед которыми стояла эта страна. В Вашингтоне сидит агент «крот», который может нарушить баланс сил, поставить под сомнение всемирное признание нашего военного и морального превосходства, которые и составляют понятие мощи и силы. Это произойдет, если он первым доберется до Парсифаля. И он способен сделать это, так как знает то, что неизвестно нам. Он знает, кто является Парсифалем.
Глава 18
Мужчина был в темном плаще и низко надвинутой на лоб широкополой шляпе, выбирался из двухцветной спортивной машины и из-за темноты едва не угодил в огромную лужу. Крупные капли дождя стучали по капоту, разбивались о ветровое стекло, барабанили по виниловой крыше автомобиля и взрывались мириадами брызг на покрытой гравием пустынной автомобильной стоянке у самого берега реки Потомак. Человек вынул золоченую газовую зажигалку, чиркнул колесиком, высекая пламя, и тут же спрятал ее обратно. Рука в перчатке осталась в кармане плаща. Он подошел к ограде и посмотрел вниз на мокрую листву и на полосу густой грязи, уходящую в черные воды реки. Подняв голову, он всмотрелся в противоположный берег; уличные огоньки Вашингтона мерцали за дождевой пеленой. Услышав позади себя шарканье подошв по мокрому гравию, мужчина обернулся.
Из темноты появился человек в черно-зеленой пятнистой камуфляжной накидке и тяжелой широкополой кожаной шляпе. На вид ему было лет тридцать. Жесткое лицо с широко расставленными пустыми глазами покрывала густая щетина. Судя по его нелепо-гротескной ухмылке, человек уже порядочно набрался.
— Эй, ну как, а?! — развязно заорал человек в накидке. — Бах! Трах! Бум!.. Капут! Ну точно желторотый рикша, на которого наехал танк. Бабах! Вы такого никогда не видели!
— Отличная работа, — произнес человек в плаще.
