– Нет-нет, ты не понял. То, о чем ты попросил меня, – это смелый поступок. Возможность что-то сделать для моего отца и для России. Так же, как отец отважно сражался за Россию. Ты дал мне шанс проявить храбрость. Ты дал мне цель.
– Тогда чего же ты боишься?
– Я не могу снова любить тебя. Ты уже дал мне подарок – твою любовь, мой Стива. Но для нас нет никакой надежды. У нас не может быть никакого совместного будущего. Как в балете «Жизель».
– То есть?
– Жизель – крестьянская девушка, она влюбляется в дворянина, который выдает себя за простого человека. А потом, когда она узнает правду и понимает, что никогда не сможет стать его женой, она сходит с ума и умирает.
– А что, я за кого-то себя выдаю?
– А не хочешь взглянуть на себя в зеркало?
Меткалф хихикнул.
– Тут ты попала в точку. Но ведь ты не сойдешь с ума, правда?
– Нет, – ответила она. – Мне нельзя. У меня есть особый подарок – подарок твоей любви, – ради которого нужно жить.
– Но это не подарок, Лана.
Она тревожно смотрела на пачку документов, но было ясно, что она думала о чем-то другом.
– Да, ты прав, – сказала она наконец. – Мы – не «Жизель». Мы – Тристан и Изольда.
– Двое легендарных возлюбленных.
– Обреченных возлюбленных, Стива. Не забывай об этом. Они могут воссоединиться только после смерти.
– Прекрасно. Ты – пламенная и прекрасная Изольда, волшебница и целительница. А я – Тристан, рыцарь, который любит ее.
Она натянуто улыбнулась.
– Но Тристан служит своему дяде королю. И предает ее, Стиви. А потом отправляется в странствия под вымышленным именем – под именем Тантрис, это анаграмма Тристана, – но она все равно любит его.
– Но ведь ее он не предает, не так ли? Он любит ее и всего лишь выполняет свой долг.
– Да. Любовь всегда рядом с предательством и смертью, ты согласен?
– Только в театре. Не в жизни.
Ее глаза наполнились слезами.
– Любовный напиток в «Тристане» гораздо опасней, чем яд, Стива. – Она взяла со стола пачку документов и подняла, будто хотела показать ее Стивену. – В таком случае скажи мне, мой рыцарь, действительно ли ты предан своей любви или ты предан своему королю?
Меткалф растерялся, не зная, что ответить. Наконец он импульсивно выпалил:
– Я действительно люблю тебя, ты же знаешь!
Светлана остановила долгий печальный взгляд на его загримированном лице.
– Вот это и тревожит меня больше всего, – сказала она.
24
Магазин был тесным и пыльным, его витрины сплошь заполнялись беспорядочно расставленными там, где хватало места, хрустальной и серебряной посудой и драгоценностями. На полках вдоль стен стопками высились старые тарелки, подносы, а рядом с ними множество старых бюстов Ленина. Это был не антикварный магазин, не ломбард, а нечто среднее: комиссионный, магазин подержанных товаров, расположенный на Арбате, одной из самых древних улиц Москвы. В узких проходах толпились клиенты, пришедшие, чтобы что-нибудь купить, или же гонимые отчаянной нуждой, из-за которой они решились расстаться с бережно хранимым много лет маминым серебряным самоваром.
Среди разговоров на повышенных тонах и общего шума никто не обращал внимания на двоих мужчин, которые случайно сошлись бок о бок около одной иконы. Один был с виду русским чернорабочим лет тридцати – тридцати пяти, второй, постарше, был одет в пальто иностранного покроя и русскую меховую шапку.
– С трудом узнал вас, – чуть слышно прошептал Хиллиард. – Ладно, теперь идите за мной, не говоря ни слова.
Через несколько секунд Хиллиард принялся протискиваться к выходу из магазина, Меткалф держался в нескольких шагах позади него. Очевидно, этим таким разным людям было по пути: они вдруг поравнялись и направились к Смоленской площади.
– Что за чертовщину вы устроили? – прошипел Хиллиард. – Если вам нужен второй комплект документов, то я же сказал вам, что специально для этого устроил тайник, да и в любом случае курьер прибудет только к концу дня. Мне казалось, что я достаточно ясно заявил вам, что с личными встречами нужно полностью покончить!
– Сегодня был убит мой друг.
Хиллиард бросил быстрый взгляд на Меткалфа и тут же уставился в пространство.
– Где?
– В «Метрополе».
– В «Метрополе»? Иисус! Где, в его номере?
– В моем номере. Намеченной жертвой был я.
Хиллиард медленно, словно с трудом выдохнул. Меткалф принялся торопливо объяснять ему, кем был Роджер, почему он оказался в Москве и что связывало их друг с другом.
– Что вам нужно? – спросил Хиллиард заметно смягчившимся голосом.
– Две вещи. Первое: я должен немедленно войти в контакт с Корки.
– Вы же видели, что черный канал небезопасен. Меткалф…
– Я знаю, что у вас есть способы связи с Корки. Мне все равно, каким образом это будет устроено: через черный ход, при помощи костра и дыма или, черт возьми, письма в бутылке. У парней вроде вас всегда есть парочка тузов в рукаве. Вы знаете дело не хуже меня: Корки всегда требует немедленно ставить его в известность, если погибает кто-то из сети.
– Меткалф, я не позволю вам снова прийти в посольство, чтобы воспользоваться нашими средствами связи.
– Мне плевать… Вы можете отлично сделать это сами. Скажите ему, что Черпак Мартин убит точно тем же способом, каким были убиты наши парни с парижской станции. Тем же приемом – удушение тонким шнуром. И я на вашем месте не стал бы тянуть с телеграммой.
– Я сделаю это немедленно.
Тут Меткалф, ни на мгновение не забывавший о своих сомнениях относительно Хиллиарда, добавил:
– И я хочу получить подтверждение. Доказательство того, что до Корки дошло мое сообщение.
– Каким образом?
Меткалф задумался лишь на мгновение.
– Слово. Следующее слово из списка. – Корки имел список кодовых слов для связи с Меткалфом; подобные списки имели все его действующие полевые агенты, и каждый этот список был известен лишь самому Корки и определенному агенту. Списки слов составлял Корки; считалось, что набор слов должен быть случайным, но Меткалф питал серьезные сомнения насчет этой самой случайности. Корки слишком любил загадки, чтобы отказаться от возможности вложить скрытые значения всюду, где только мог.
– Вы его получите, – сказал Хиллиард. – А что второе? Вы сказали, что вам нужны две вещи.
– Оружие.
Воспользовавшись телефоном-автоматом, Меткалф позвонил в «Метрополь» и попросил оставить сообщение для постояльца гостиницы Роджера Мартина.
