– Я верю вам.
– Вот и хорошо. Это была ошибка. Но я не виноват. Лейтенант вернулся, держа в руках два бокала. Он был пьян и агрессивен. Синди представила их друг другу. Лейтенант едва взглянул на стоявшего перед ним гражданского человека, 0ц хотел танцевать, Синди – нет. В воздухе запахло скандалом. Чтобы сбить напряжение, Дэвид грустно сказал:
– Я служил с мужем миссис Боннер, мне просто хотелось поговорить с ней несколько минут. Я скоро уйду. Моя жена ждет меня.
Слова Сполдинга сбили лейтенанта с толку и успокоили. К нему вернулись его хорошие манеры. Он неуверенно поклонился и отправился назад в бар.
– Отличная версия, – сказала Синди. – Не удивлюсь, если вас действительно дожидается миссис Сполдинг. Вы сказали, что были с Лэсли. Значит, она в своем репертуаре.
Дэвид посмотрел на девушку. Доверься интуиции, приказал он себе.
– Миссис Сполдинг не существует. Зато миссис Хоуквуд – лицо вполне реальное, я встретился с ней прошлой ночью. Как я понял, она не очень-то вам нравится.
– Она и мой муж, как бы это повежливей выразиться, были близко знакомы. Довольно долго. Кое-кто говорит, что это я заставила ее уехать в Калифорнию.
– В таком случае я задам вам один вопрос: почему же она назвала мне ваше имя, а потом исчезла? Она не могла не понимать, что я стал бы разыскивать вас.
– Я думаю, Лэсли больной человек.
– А может, она мне хотела о чем-то намекнуть таким способом?
* * *
Незадолго до полуночи Дэвид ушел с вечера. Он добрался до угла Лексингтон-авеню и повернул на юг. Ему хотелось побродить, подумать, проанализировать все, что узнал, и выстроить единую цепочку.
Ничего путного не получалось. Синди Боннер – вдова. Смерть мужа на поле брани превращала в бессмыслицу любые ее выпады в адрес Лэсли, и поэтому она, судя по всему, предпочла бы просто забыть о своем унижении. Однако боль в ее душе не утихала. Лэсли и Пол Боннер были более чем знакомы. Похоже, ситуация грозила разводом, если верить тому, что говорила Синди. Дэвид чувствовал, что неприязнь между двумя женщинами возникла отнюдь не из-за Пола Боннера: ведь Лэсли Дженнер-Хоуквуд не намеревалась разводиться с собственным мужем.
Какое-то путаное и грязное дело. Что-то вроде того, о чем он слышал от Эда Пейса, упоминавшего в разговоре с ним о типичных для этой среды неустойчивых любовных связях.
И все-таки почему это Лэсли назвала имя Синди? Хотела одурачить его? Или просто подшутить? Что бы там ни было, ясно одно: вела она себя неосмотрительно и глупо.
Полночь пробило, когда он переходил Пятьдесят вторую улицу. Загудели редкие автомобили. Донесся перезвон колоколов и свист. Из баров слышались громкие крики и шум. Три матроса в грязной форме нестройно распевали, веселя прохожих.
Дэвид свернул на запад к Пятой авеню. Он хотел зайти в одно из кафе минут на двадцать, чтобы выпить, отметив тем самым наступление Нового года.
– С Новым годом, подполковник Дэвид Сполдинг! – раздался резкий голос из темного дверного проема.
– Что? – Дэвид остановился и присмотрелся. Высокий человек в светло-сером плаще, с лицом скрытым полями шляпы стоял неподвижно. – Что вы сказали?
– Я поздравил вас с Новым годом, – ответил мужчина. – Я следил за вами.
Человек говорил с легким акцентом, но Дэвид не мог определить с каким. Похоже, незнакомец откуда-то из Центральной Европы. Возможно, с Балкан.
– Для меня это полная неожиданность... Думаю, излишне говорить вам, что я не в восторге от оказанной мне чести. – Сполдинг оценивал ситуацию. Он был безоружен, а вооружен ли человек, стоящий в дверном проеме, Дэвид не знал. – Что вам угодно?
– Прежде всего, сказать от всего сердца: добро пожаловать на родину. Вас так долго не было здесь.
– Спасибо. А сейчас, если вы не возражаете...
– Возражаю. Не двигайтесь, подполковник. Стойте на месте. Как ни в чем не бывало; Словно беседуете со старым другом. И не вздумайте бежать. У меня сорок пятый калибр, и стреляю я без промаха.
Мимо Сполдинга, ближе к кромке тротуара, прошли несколько прохожих. Ярдах в десяти справа от него из парадной двери жилого дома выкатилась какая-то парочка. Они явно спешили и, торопясь, прошмыгнули между Дэвидом и неизвестным. Он хотел было воспользоваться этим, но затем передумал: во-первых, парочка могла пострадать и, во-вторых, вооруженный незнакомец, несомненно, хотел что-то сказать ему.
– Я не двигаюсь... Что же дальше?
– Два шага вперед. Только два и не больше.
Сполдинг повиновался. Теперь он мог немного лучше рассмотреть незнакомца. У него было худое, резко очерченное лицо, с глубоко посаженными, ввалившимися, измученными глазами. Дэвид разглядел и ствол пистолета. Незнакомец перевел взгляд влево. Он кого-то ждал.
– Ол-райт. Два шага я сделал. Теперь между нами никто не пройдет... Вы ждете кого-то?
– Я слышал, что за главным агентом из Лиссабона неотступно следят. Да вы и сами это прекрасно знаете. А я действительно жду. За мной приедут сейчас.
– Я должен ехать с вами?
– В этом нет необходимости. Я только должен передать вам кое-что... По поводу взрыва в Лажесе. Нам очень жаль, что эти дикари решились на такое. Тем не менее вам не следует забывать, что это своего рода предупреждение. Поймите, мы не сможем все время сдерживать их. В «Фэрфаксе» должны знать об этом. А если пока что не знают, то узнают к концу этого дня, первого в новом году. А может, и раньше, прямо сейчас... Ну, за мной прибыли. Встаньте правее меня. Или иначе – подвиньтесь чуть влево.
Дэвид сделал, как ему велели. Человек направился к машине, пряча пистолет под пальто.
– Остерегайтесь нас, полковник. Никаких переговоров с Францем Альтмюллером. С ним должно быть покончено.
– Минутку. Я не понимаю, о чем вы говорите, и не знаю никакого Альтмюллера.
– Все. Это – наше предостережение «Фэрфаксу».
Дверца темно-коричневого седана резко распахнулась, и человек, стремительно пройдя мимо прохожих, сел в машину, которая тут же отъехала.
Дэвид бросился к дороге. Все, что мог бы он сделать, это запомнить номер машины. Но его не было.
Зато он отчетливо разглядел лицо человека на заднем сиденье. От неожиданности Дэвид чуть не задохнулся. На какую-то долю секунды воображение перенесло его назад в Лиссабон.
Он бросился вслед за машиной. Бежал как безумный по улице, лавируя между автомобилями и проклиная этот нью-йоркский Новый год.
Темно-коричневый седан, держа курс на север, свернул на Мэдисон-авеню и набрал скорость. Сполдинг, задыхаясь, остановился посреди дороги.
Человек в машине был тем, с кем он провел множество сложнейших операций в Португалии и Испании.
Это был Маршалл. Искуснейший шифровальщик из Лиссабона.
