Но распрямиться он не успел. Дэвид, резко повернувшись налево, врезал коленом в его горло. Винтовка, ударившись с грохотом о крышу, заскользила по черепичному скату. Владелец ее также упал. Изо рта, где зубы порвали плоть, сочилась кровь.
Сзади раздался шорох. Дэвид оглянулся. Но было уже поздно. Первым сбитый им с ног extranjeros, молниеносно налетев на него, прижал его крепко к себе рукой, и Дэвид услышал лишь, как разрезает со свистом воздух его же собственный револьвер, чтобы через какую-то долю мгновения с силой обрушиться ему на голову.
Внезапно Дэвида окутал беспросветный мрак. И он ощутил только то, что летит в бездонную пропасть.
* * *
– Они правильно обрисовали обстановку, вот только район города назвали другой, – объяснил Баллард, сидя напротив Дэвида, лежавшего в кровати с холодным компрессом на голове. – Extranjeros проживают в основном в западной части округа Ла-Бока. Там пышным цветом цветет преступность. Полицейские неохотно заглядывают на заселенные этим людом улицы, предпочитая патрулировать в парках. Grupo – ГОУ то есть – также не испытывает к extranjeros никаких теплых чувств.
– Мне-то от этого не легче, – простонал Сполдинг, сдвигая компресс ближе к затылку.
– Они не собирались убивать вас. Если бы это входило в их план, то им не надо было бы даже стрелять. Они запросто могли бы сбросить вас с крыши или подтащить ваше тело к самому ее краю. Пять к одному, что вы бы непременно свалились оттуда сами и упали на землю с высоты четырехэтажного Дома, а это не шутка!
– То, что они и не думали меня убивать, я понял и сам.
– Каким образом?
– Им ничего не стоило бы покончить со мной и раньше, еще до того, как я появился на крыше. Скорее всего, как мне кажется, они поджидали, когда я выйду из дома. Моя персона как таковая не представляла для них особого интереса. А вот квартира – иное дело.
– Что вы хотите сказать?
– Думаю, им поручили осмотреть мои вещи. Кое-кто уже проделал это один раз.
– Кого вы имеете в виду?
– Черт меня подери, если я знаю!
– Не мог бы я помочь вам чем-нибудь?
– К сожалению, нет... Скажите мне, Бобби, кто конкретно знал, что я должен прилететь сюда? И как вам об этом сообщили?
– Отвечаю на первый вопрос: о том, что вы появитесь здесь, знали лишь три человека. Во-первых, я, потому что принимать поступающие сюда сообщения входит в прямые мои обязанности. Потом, само собой разумеется, Грэнвилль. И наконец, Джин Камерон: старик попросил ее подыскать для вас квартиру... Но это вы и сами знаете... А теперь перейдем ко второму вопросу. Сообщение о том, что вы должны прибыть в Буэнос-Айрес, носило особо секретный характер. Вместе с соответствующими распоряжениями оно поступило к нам, как вам и самому должно быть ясно, только прошлой ночью. И не откуда-нибудь, а прямо из Вашингтона. Джин Камерон и Грэнвилль играли в шахматы в его апартаментах, когда я принес послу «яичницу»...
– Что-что? – перебил Балларда Дэвид.
– "Яичницу". Данное слово применяется в нашей системе связи в качестве условного обозначения особо важных, сверхсекретных материалов. Под этим-то закодированным грифом и была получена нами по радио переданная из Вашингтона шифровка относительно вас. Иметь дело с документом, помеченным указанным кодом, из рядовых сотрудников могут только я и мой непосредственный начальник. Мы обязаны сразу же по получении такого сообщения передавать его лично послу.
– О'кей. Что еще?
– Ничего, все остальное вам и так известно.
– Подумайте хорошенько.
Собираясь с мыслями, Баллард глубоко вздохнул.
– В гостиной у посла нас было только трое. Я уже знал содержание шифровки. А в ней, черт бы ее подрал, содержалось вполне четкое указание о необходимости подыскать вам отдельную квартиру. Грэнвилль, судя по всему, решил, что никто не сделает это лучше, чем Джин. И поэтому сообщил ей о вашем предстоящем приезде и попросил подобрать вам жилье получше – насколько, понятно, это возможно за столь короткое время. – Шифровальщик оглядел комнату и посмотрел на дверь, которая вела во внутренний дворик. – Надо сказать, она неплохо справилась со своим заданием.
– По-видимому, они раскинули сеть по всему городу. В этом нет ничего необычного. Все места, где могут остановиться приезжие – сдаваемые в аренду коттеджи, пустующие квартиры в доходных домах и конечно же отели, – взяты ими на заметку. – Я не уверен, что понимаю вас, – признался Баллард.
– Человек способен на многое, Бобби, но есть одна вещь, изменить которую он все же не в силах: ему необходимо иметь какое-то пристанище, где он смог бы поспать и принять ванну.
– Теперь-то я понял, о чем это вы. В данном случае, однако ситуация иная. Сами посудите: если завтра ваше появление здесь ни для кого не будет секретом, то сегодня об этом не знает никто. Из округа Колумбия нам сообщили, что встречать вас нет никакой необходимости: вы, мол, сами доберетесь до посольства. Мы не имели ни малейшего представления, когда именно и каким это образом прибудете вы сюда... Джин сняла эту квартиру не для вас. Точнее, не на ваше имя.
– Вот как? – Эти слова лишь частично отразили душевное состояние Дэвида, который не знал, что и думать. Не сомневался он только в одном: те двое extranjeros должны были подняться на крышу еще до его появления в квартире. Или, в крайнем случае, сразу же в течение каких-то минут – после того, как он переступил через порог своего временного места обитания. – Так как же все-таки сняла она квартиру? На чье имя? В мои планы никак не входило, чтобы меня прикрывали. Мы никого не просили об этом.
– Надо же, а я-то думал, что и так все объяснил! Что ж тут непонятного? Воскресенье – это воскресенье, понедельник – это понедельник. В воскресенье мы еще не знаем вас, в понедельник – знаем. Так нам сказали из Вашингтона. Там не хотели, чтобы кто-то заранее узнал о вашем приезде. И если бы вы вдруг решили еще какое-то время оставаться в тени, то мы, согласно полученной нами инструкции, должны были бы помочь вам в этом. Уверен, Грэнвилль еще спросит вас, как намерены вы провести завтрашнее утро... С квартирой же все проще простого. Зная Джин, нетрудно предположить, что она, скорее всего, придумала какую-нибудь историю, из которой нетрудно понять, что у господина посла завелась девчонка. Местные жители – эти portenos – просто обожают подобного Рода вещи. Буэнос-Айрес ведь тот же Париж, только в Южной Америке. Он мало чем отличается от своего французского собрата... Как бы там ни было, вашего имени она ни за что не назвала бы, это я знаю точно. И не допустила бы ничего такого, что могло бы вызвать подозрение, как бывает всегда, когда кому-то слишком уж явно создается прикрытие. Вместо того чтобы хитрить и лукавить, она пошла прямым путем: сняла квартиру на свое же собственное имя.
– Боже мой! – простонал Сполдинг, сдвигая в сторону пузырь со льдом и ощупывая голову. Потом посмотрел на свои пальцы. На них была кровь.
