– Если мой Дэвид действует в одиночку и к тому же в чужой стране и должен посылать в Вашингтон шифровки... Хендерсон сказал мне, что это значит... это значит, что люди, на которых работает он, верят всему, о чем он сообщает им. Он же может сообщить им все, что захочет... А теперь мы снова возвращаемся к моему вопросу: почему мифический Дэвид, зная все это, делает то, что он делает? Не может же он в самом деле верить в то, что в состоянии повлиять на исход войны. Он же – лишь один из миллионов и миллионов людей.
– И этот гипотетический персонаж... если только я верно понял тебя... может послать своему руководству сообщение о том, что у него возникли кое-какие сложности...
– Да, – перебила Дэвида Джин и крепко сжала ему руку. – И еще известить их, что ему необходимо во что бы то ни стало задержаться в Буэнос-Айресе. На долгое время.
– И если твоему другу скажут вдруг «нет», он должен будет исчезнуть и навеки затеряться в пампасах?
– Не смейся надо мной!
– А я и не смеюсь. Но и делать вид, будто смогу дать логически обоснованный ответ на твой вопрос, тоже не стану-Скажу только, я не думаю, что у человека, о котором ты говоришь, действительно столь широкие возможности. Насколько мне известно, таких людей постоянно проверяют. С этой целью, например, в тот край, где находится он, могут быть посланы другие агенты... И, не сомневаюсь, их и в самом деле пошлют, если кому-то покажется вдруг, что что-то не так. Претворение в жизнь твоего замысла в самом лучшем случае даст лишь кратковременный эффект, наказание же, которому подвергнется твой герой, будет исключительно суровым.
Джин отпустила его руку и отвернулась.
– И все же что-то делать надо, – сказала она немного погодя. – Я тебя очень люблю. И не хочу, чтобы ты пострадал. Мне известно, что кое-кто не прочь расправиться с тобой. – Она снова обратила на него свой взор. – Тебя же хотят убить, ведь правда?.. Тебя, одного из многих миллионов?.. Я постоянно молюсь про себя: «Только не его! О Боже, только не его!..» Неужели ты не понимаешь ничего?.. Неужели нам нужен кто-то еще? И так ли уж важны все эти люди, кто бы они ни были? Так ли уж важны они нам? Неужели того, что ты сделал, еще недостаточно?
Дэвид посмотрел на нее. Он понимал, что то, что она говорит, имеет под собой основание. И осознание этого факта не доставило ему особой радости... Он и в самом деле сделал довольно много. Вся его жизнь пошла кувырком. Столько лет, изо дня в день, находиться среди врагов не так-то легко.
Но во имя чего эти жертвы? И для кого?
Для дилетантов? Таких, как Алан Свенсон? Или Уолтер Кенделл?
То, что происходит, не несет успокоения.
Эд Пейс погиб. В «Фэрфаксе» свили гнездо враги.
Он же, Дэвид, и впрямь – один из многих миллионов.
– Сеньор Сполдинг? – спросил негромко метрдотель, стоя у входа в кабинет.
Дэвид, погруженный в свои мысли, вздрогнул от неожиданности.
– Да, слушаю вас.
– Вас просят к телефону.
Сполдинг посмотрел на служащего ресторана, выражавшего всем своим видом само почтение.
– А нельзя поднести телефон к столику?
– Тысяча извинений, сеньор, но телефонная розетка возле вашего кабинета неисправна.
Дэвид чувствовал, что метрдотель лжет.
– Ладно. – Он вышел из-за стола и уже у выхода из кабинета обратился к Джин: – Я ненадолго. Ты же тем временем закажи еще кофе.
– А если, предположим, мне захочется выпить?
– В таком случае попроси принести тебе спиртного.
Сполдинг, кивнув подруге, вышел из кабинета, но не успел сделать и шага, как та окликнула его – вполголоса, но достаточно громко, чтобы он услышал ее:
– Дэвид!
– Да? – Он остановился и, повернувшись, увидел, что она пристально смотрит на него.
– "Тортугас" не стоит наших жертв, – произнесла она тихо.
То, что услышал он, поразило его как гром среди ясного неба. Горло обдало жаром, словно его обожгли кислотой, дыхание остановилось, в глазах, когда он смотрел на нее, появилась резь.
– Я скоро вернусь, – вот и все, что смог он сказать.
* * *
– Это Генрих Штольц, – раздалось в телефонной трубке. – Я ждал вашего звонка.
– О том, что я здесь, вы, думаю, узнали от телефонистки в нашем посольстве, не так ли?
– Вы ошибаетесь. Я смог узнать об этом и так, не обращаясь в ваше посольство. Что же касается вашей встречи с известным лицом, то все уже готово. Через двадцать минут зеленый «паккард» будет у ресторана. Шофер высунет в окно левую руку с открытой пачкой немецких сигарет. Я решил, что это понравится вам.
– Я глубоко тронут. Однако вам придется перенести встречу на другое время и сменить машину.
– Это невозможно. Герр Райнеман не допускает подобных вещей.
– Я тоже. Однако обстоятельства изменились.
– Извините. Через двадцать минут. Зеленый «паккард».
На этом связь была прервана.
Что произойдет потом, Дэвида не волновало. Над тем, как уладить все, пусть ломает голову Штольц: это ведь его проблемы. Он же не желал больше думать ни об этом немце, ни об Эрихе Райнемане. Ему хотелось только одного – побыстрее вернуться к Джин.
Выйдя из укрывшегося в тени угла, где находился телефон, Сполдинг пошел через бар, неловко протискиваясь боком между завсегдатаями, чьи табуретки загораживали проход. Он спешил, и поэтому и люди, и предметы мебели, которые приходилось ему обходить, вызывали у него раздражение.
Миновав арку, отделявшую бар от общего зала, он прошел торопливо между столиками к своему кабинету.
Но Джин Камерон там не было. На столе лежала записка. На обратной стороне бумажной салфетки, какие подаются обычно с коктейлем, были выведены карандашом для подведения ресниц и бровей слова, представлявшие собой чуть ли не сплошные жирные линии. Написанные в спешке, они с трудом поддавались прочтению. И все же Сполдинг сумел прочитать: «Дэвид! Уверена, у тебя есть чем заняться. И куда пойти. Я же хочу побыть сегодня вечером одна».
И больше ничего. Джин даже не поставила точку в конце. Впечатление такое, будто кто-то прервал ее неожиданно, и ей пришлось оставить все как есть.
Дэвид положил записку в карман и, выйдя в общий зал, направился к выходу. В дверях маячил метрдотель.
– Есть проблемы, сеньор?
– Куда ушла дама из этого кабинета?
– Миссис Камерон?
«О Боже, что же происходит?» – подумал Дэвид, глядя на учтивого porteno. Кабинет он заказывал на свое имя. Так откуда тогда может знать этот субъект, как зовут Джин, если она говорит, что была в этом ресторане только один раз?
– Да! Миссис Камерон! Черт вас возьми, где она?!
