– Я хочу сказать, когда меня представят доктору Банкрофту? – Еще произнося эти слова, Андреа почувствовала, что уже оступилась. – Так, подождите-ка, как вы сказали, кто вы такой?
– Меня зовут Поль.
– Поль Банкрофт. – Озарение накатилось изжогой.
– Боюсь, это так. Понимаю, вы испытали разочарование. Примите мои извинения, мисс Банкрофт. – У него на губах заиграла легкая улыбка.
– Андреа, – поправила молодая женщина. – Я чувствую себя полной идиоткой, только и всего.
– Если вы идиотка, Андреа, то нам нужно побольше таких идиотов. Ваши замечания показались мне поразительно острыми. Вы сразу же противопоставили себя всем жвачным животным вокруг вас, которые только и могут что пережевывать прописные истины. Вы не отступили даже передо мной.
– Значит, вы разыгрывали из себя адвоката дьявола.
– Я бы так не говорил. – Поль Банкрофт изогнул брови. – Дьяволу адвокат не нужен. Только не в нашем мире, мисс Банкрофт.
Начальник охраны Юсуф Али завернул за угол погруженного в темноту коридора, водя мощным лучом фонарика по всем закоулкам виллы на виа Анджело Мазина. Никаких послаблений быть не должно, даже сейчас. Особенно сейчас. Первое время после кончины хозяина царила полная неопределенность. Но, как успел убедиться Юсуф, новый хозяин оказался ничуть не менее требовательным. Строжайшие меры безопасности подкреплялись бдительностью проверяющих.
Заглянув в небольшую комнату в самом отдаленном углу первого этажа, тунисец проверил дисплей, отражавший состояние датчиков, охранявших наружный периметр виллы. Все электронные сенсоры докладывали о том, что находятся в «нормальном» состоянии, но Юсуф Али прекрасно понимал, что техника может лишь помогать человеку, но неспособна полностью его заменить. Его вечерний обход был еще далек от завершения.
И вот в подвале начальник охраны наконец обнаружил нечто такое, чего определенно не должно было быть. Дверь комнаты допросов была приоткрыта. Проливавшийся в щель свет узкой полосой вспарывал темноту коридора.
Такого быть не могло. Сжимая в руке пистолет, Юсуф Али осторожно приблизился к массивной двери, открыл ее – она бесшумно скользнула в мощных петлях – и шагнул внутрь.
И тотчас же погас свет. Сильный удар выбил пистолет из правой руки начальника охраны, другой мощный удар свалил его с ног. Сколько же было нападавших? Потеряв ориентацию во внезапно наступившей темноте, Юсуф не видел своих врагов, а когда попытался нанести ответный удар, обнаружил, что руки его скованы наручниками. Еще один сильный удар, на этот раз в спину, заставил начальника охраны распластаться на полу.
И тут дверь комнаты допросов наглухо захлопнулась.
– Ну хорошо, теперь я окончательно сбита с толку, – сказала Андреа Банкрофт.
Изящное пожатие плечами.
– Мне просто было любопытно узнать, способны ли вы отстаивать собственное мнение, будучи уверены в своей правоте. – В ярких лучах солнца седые волосы Поля Банкрофта сверкали серебром.
– Я не могу поверить… не могу поверить в то, что я здесь, иду по дорожке рядом с тем самым Полем Банкрофтом. Человеком, который придумал Бэйсианские сети. Который доказал теорему Банкрофта. Человеком, который… о господи, я вспомнила университет. Прошу прощения, я снова выставила себя на посмешище. Наверное, я похожа на юную фанатку, встретившую живого Элвиса Пресли. – Она поймала себя на том, что залилась краской.
– Боюсь, Элвис уже уехал. – Поль Банкрофт рассмеялся – приятным, мелодичным смехом, и они повернули направо вместе с дорожкой, вымощенной плитками.
Лес уступил место лугу – заросшему райграсом, тысячелистником и другими безымянными дикими цветами всех разновидностей, среди которых, однако, не было ни чертополоха с репейником, ни ядовитого дуба с амброзией. Луг без вредных сорняков: подобно многому в этом поместье в Катоне, он казался естественным, выросшим без ухода, однако на самом деле это был результат постоянного невидимого внимания. Усовершенствованная природа.
– Продолжая ваше сравнение – я чувствую себя человеком, который в начале шестидесятых написал несколько запоминающихся поп-песенок, – после некоторого молчания снова заговорил Поль Банкрофт. – Теперь, с годами, я нахожу, что гораздо более сложная задача – осуществлять идеалы на практике. Заставить ум служить сердцу – надеть на теории упряжь.
– Вам пришлось проделать долгий путь. Начать хотя бы с основополагающего правила утилитарной этики. Позвольте убедиться, что я поняла его верно: действовать так, чтобы творить максимальное благо для максимального количества людей.
Негромкий смешок.
– Так выразил это правило в восемнадцатом столетии Иеремия Бентам.
[16]
Если я не ошибаюсь, это выражение впервые появилось в трудах английского ученого Джозефа Пристли и философа-моралиста Френсиса Хатчесона. Все забывают, что современная экономика по сути своей сосредоточена именно на максимальной утилитарности, то есть счастье. Совершенно естественно приложить функции благосостояния, предложенные Маршаллом
[17]
и Пигу,
[18]
к аксиомам неоутилитаризма.
Андреа постаралась вытащить из памяти курсы университетской программы – знания и навыки быстро усваивались в преддверии экзаменов и контрольных и так же быстро забывались.
– Легенда утверждает, насколько я помню, что вы сформулировали теорему Банкрофта в качестве домашнего задания студенту-первокурснику. Или в качестве курсовой, что-то вроде этого. Это правда?
– Да, правда, – ответил великодушный седовласый мужчина. На его лишенном морщин лице блеснула легкая пленка испарины. – Когда я был безусым юнцом, у меня хватило ума доказать эту теорему, но не хватило ума понять, что до меня ее никто не доказывал. Тогда проблемы были проще. Они имели решения.
– Ну а сейчас?
– Сейчас, похоже, они лишь приводят к другим проблемам. Подобно русской матрешке. Мне уже семьдесят, и, оглядываясь назад, я не могу восхищаться подобными проявлениями сугубо технического ума так, как ими восхищаются другие.
– Такие слова в ваших устах – это публичное отречение от своих убеждений. Разве не вы были удостоены медали Филдса?
[19]
Если не ошибаюсь, за ранние работы в области теории чисел. Еще когда вы работали в Институте перспективных исследований.
[20]
