Ник осмотрел четырехъярусную главную галерею, совмещая реальную постройку со сформировавшимся у него мысленным представлением и превращая абстрактное восприятие в конкретное. Это было очень важно: перевести заученные данные в область интуиции, чтобы при необходимости ими можно было воспользоваться мгновенно, рефлекторно, без подсчетов и обдумывания. Это был один из самых первых уроков, которые преподал ему Уоллер, и один из самых ценных. «Когда доходит до действий, важна лишь одна карта – та, которая у тебя в голове».
Башня с часами, носящая имя святого Стефана, расположенная в северном углу здания парламента, имела в высоту триста двадцать футов. Башня Виктории, высящаяся в противоположном конце комплекса, была куда шире, но почти не уступала своей соседке по высоте. Между двумя этими башнями высились сейчас строительные леса: круговорот ремонтных работ, ведущихся снаружи, был почти непрерывен. В двадцати футах от башни Виктории обнаружилась наружная лестница, по которой можно было взобраться на крышу. Затем Брайсон бодро двинулся в сторону Темзы и осмотрел дальнюю часть комплекса, примыкающую непосредственно к реке. Там вдоль галерей тянулась пятнадцатифутовая терраса, а на каждом углу стояло по башне; спуск был крутым, почти отвесным. У противоположного берега реки Брайсон заметил несколько пришвартованных лодок. Некоторые явно были предназначены для экскурсий, другие – для технических целей. На борту одной из них красовалась надпись: «Топливо и смазка. Техобслуживание». Брайсон взял ее на заметку.
План приобрел окончательные очертания, расписание определилось. Брайсон вернулся в гостиницу и переоделся, а потом они с Еленой еще раз прошлись по узловым точкам их замысла. Но беспокойство Брайсона не утихало. Все-таки у их плана имелось слишком много уязвимых мест; а Ник знал, что при увеличении количества составных частей вероятность неудачи возрастает в геометрической прогрессии. Но у них не было выбора.
* * *
Брайсон – или, точнее, как именовал его пропуск, Нигель Хильбрет – поднялся по лестнице из нижнего зала ожидания палаты общин в верхний зал ожидания и занял свое место на галерее. На нем сейчас был изящный; с иголочки, двубортный костюм и круглые очки в роговой оправе. На лице его маской застыло выражение вежливого безразличия, русые волосы были аккуратно расчесаны на пробор, над верхней губой красовались аккуратные усики. Нигель Хильбрет являл собою образец чиновника среднего уровня – целиком и полностью, до последнего штриха, включая даже запах: он благоухал пенхейловским «Бленхеймом», приобретенным на Веллингтон-стрит. Очень простая уловка, но по-своему столь же эффективная, как и краска для волос, очки или приклеенные усы. В свое время именно Уоллер впервые привлек его внимание к этому редко обсуждаемому аспекту маскировки – к запахам. Отправляясь на задание в Восточную Азию, Брайсон вынужден был в течение нескольких недель воздерживаться от мяса и молочных продуктов: азиаты с их рационом, состоящим в основном из рыбы и сои, считали, что от европейцев исходит характерный «мясной» запах – так на протеины кожи воздействовала обильная доля мяса в питании. Точно так же Ник придерживался определенной диеты перед поездкой в различные районы арабского мира. Регуляция запаха была мелочью, но Брайсон знал, что зачастую именно подобные мелочи помогают людям засечь чужака в своих рядах.
Нигель Хильбрет сидел, невозмутимо наблюдая за напряженными парламентскими дебатами; под ногами у него стоял маленький черный портфель. Внизу, на длинных скамьях, обтянутых зеленой кожей, с необычайно внимательным видом, сидели члены парламента. Подвешенные на длинных проводах к сводчатому потолку лампы с маленькими абажурами освещали разложенные перед парламентариями бумаги. Это было довольно неуклюжим решением проблемы; во всяком случае, его трудно было назвать элегантным. Министры нынешнего правительства сидели на правой передней скамье. Оппозиция располагалась слева, лицом к ним. Довольно высоко над ними, на некоем подобии балкона, находились скамьи галерки, украшенные искусной резьбой.
Брайсон явился сюда посреди чрезвычайного, внеочередного заседания, но точно знал, о чем здесь идет речь: все о той же теме, что в настоящий момент или в ближайшем прошлом служила предметом обсуждения для правительств всего мира – о Договоре о безопасности и наблюдении. Впрочем, в данную минуту речь шла о недавнем инциденте: отколовшаяся фракция «Шин фейн» взорвала шрапнельную мину посреди «Харродса»
[14]
во время наибольшего наплыва народа. Результат был ужасающим пострадали сотни человек. Неужели и этот теракт тоже был проведен на деньги и с подачи «Прометея»?
Нику впервые удалось увидеть Руперта Вере во плоти Иностранный секретарь Вере казался морщинистым и съежившимся и выглядел старше своих пятидесяти шести лет, но всякому было ясно: мало что может укрыться от пронзительного взгляда его маленьких глазок. Брайсон посмотрел на свои часы – еще один хитрый штрих, старые часы марки «Маккалистер и сыновья».
Получасом раньше Брайсон, подражая пресыщенной манере чиновников Уайтхолла, попросил курьера доставить записку иностранному секретарю – предполагалось, что она касается каких-то неотложных официальных дел Уайтхолла. И вот теперь кто-нибудь из помощников Вере мог в любую минуту принести эту записку своему начальнику. Брайсон хотел понаблюдать, как поведет себя Вере, открыв записку и прочитав ее. Записка была составлена в стиле любимых англичанами головоломок (эта идея принадлежала Елене – та и сама питала слабость к подобным развлечениям) и гласила:
«Помести крик козы между предлогом и местоимением и добавь одиннадцатую букву алфавита. Удивлен? Тогда загляни во время перерыва в свой чердачный кабинет».
Елена была убеждена, что Вере не сможет отказаться от призыва, изложенного столь загадочным образом.
Конверт вручили Руперту Вере в тот самый момент, когда какой-то представитель оппозиции принялся рассуждать об угрозе, которую представляет для гражданских свобод рассматриваемый договор. Вере распечатал конверт, проглядел записку, затем взглянул вверх, на галерею – прямо на Брайсона. На лице его появилось напряженное, но почти непроницаемое выражение. Брайсон едва удержался, чтобы не вздрогнуть; лишь через несколько томительно долгих секунд Ник сообразил, что иностранный секретарь просто смотрит в пространство, ни к кому не приглядываясь. Брайсон изо всех сил старался сохранить безмятежный, скучающий вид, но далось это ему нелегко. Ну что ж, если он привлек к себе внимание Вере, значит, привлек; примем это за оперативное предположение. Наблюдатели «Прометея», несомненно, отлично знали, как выглядит Брайсон. Но существовала немалая вероятность того, что им никто не сообщил о Елене или что если они даже и знали о ее существовании, то считали, что она погибла во время взрыва дордоньского центра Директората.
А потому именно Елене следовало идти на прямой контакт с противником. Перерыв в заседании – через десять минут. А то, что случится потом, определит весь дальнейших ход событий.
* * *
Канцелярии членов британского правительства, как правило, располагались на Уайтхолл и соседних улицах; иностранный секретарь номинально являлся главой Ведомства иностранных дел и Содружества, и его официальная резиденция находилась на улице Короля Карла. Но Брайсон знал, что Руперт Вере, поскольку у него уходило много времени на переговоры с членами парламента, обустроил себе резиденцию еще и в Вестминстерском дворце, под самой крышей. Эти покои располагались всего в пяти минутах ходьбы от зала заседания палаты общин и могли служить прекрасным местом встречи для решения дел, требовавших скрытности и срочности.
