Услышав, что в дверь кабинета конары Урдмы постучали, Инггрес снова прильнула к глазку.
— Войдите, — сказала Джийан.
Вошла конара Лиистра. Ее глаза казались остекленевшими, как у куклы, а походка стала явно неуклюжей. Все это конара Инггрес отметила со смешанным чувством страха и отчаяния.
— Все зеркала уничтожены, — отрапортовала конара Лиистра.
— Отлично, — похвалила Джийан. — Ты выбрала помощницу?
— Да, Матерь.
Сидящая в крошечной нише конара Инггрес почувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
— Я выбрала конару Тиир.
Джийан кивнула, и конара Лиистра подошла к двери.
— Конара Инггрес начинает меня беспокоить. Если мои подозрения оправдаются, ее придется устранить, как конару Урдму.
Инггрес зажала рот рукой, чтобы не закричать.
— Думаю, я смогу на нее повлиять, — проговорила конара Лиистра.
— Не позволяй эмоциям своего тела влиять на поступки, — поучительно проговорила конара Бартта. — Все конары должны…
Джийан предостерегающе подняла руку, и Бартта угрюмо замолчала.
— Даю тебе неделю, не больше, — сказала колдунья конаре Лиистре. — Ясно?
— Да, Матерь.
— Теперь приведи помощницу.
Конара Лиистра вышла, а Джийан взяла черную сумочку из змеиной кожи и вытащила оттуда похожий на яйцо предмет. Затем она сделала что-то еще более странное — положила «яйцо» на язык. Прежде чем Джийан закрыла рот, конара Инггрес успела заметить, что из «яйца» высунулись десять коротких ножек.
Через пару минут вошли две конары. Конара Тиир была бледной и сильно дрожала, но тем не менее покорно встала перед Джийан.
— Добрый вечер, конара Тиир, — улыбаясь, приветствовала ее колдунья.
— Добрый вечер, Матерь.
— Конара Лиистра объяснила, зачем вас сюда пригласили?
— Да, Матерь.
— Объясните мне.
— Вы должны проверить, способна ли я достичь более высокой формы сознания.
— Чтобы вы стали еще ближе Великой Богине Миине.
Конара Тиир молча уставилась на Джийан.
— Вы пришли ко мне по собственной воле?
— Да, Матерь.
Джийан кивнула и тут же взяла конару Тиир за руки.
— Вы совсем окоченели, моя милая, сейчас я вас согрею. — Джийан схватила Тиир за плечи и поцеловала в губы.
Конара Инггрес изогнулась, чтобы лучше видеть происходящее в кабинете. Рот Джийан открылся, и яйцеобразное существо переползло в рот конары Тиир.
Конара Тиир начала неистово биться и метаться. Поэтому Джийан пришлось держать ее так крепко, что на коже молодой конары остались красные следы. Однако буквально через секунду Тиир успокоилась. Это произошло так внезапно, что конара Инггрес подумала, не пригрезилось ли ей все. В глазах конары Тиир появилось то же неподвижное выражение, что и у конары Лиистры.
— Ты готова, — радостно сообщила Джийан.
Тиир кивнула.
— Я свободна!
— Еще не совсем, — мягко поправила Джийан, а конара Лиистра повела молодую подругу к двери. — Будь осторожна. Не болтай с другими рамаханами, а если вдруг увидишь зеркало, обязательно уничтожь. Ясно?
— Да, Матерь!
— Конара Лиистра поможет тебе привыкнуть.
Скрючившуюся в нише конару Инггрес колотил озноб. Что за нечестивый обряд провела Джийан? И кто же она на самом деле? Явно не та шима, которую двадцать лет назад изгнали из монастыря. За то время Джийан стала любовницей, фактически супругой бывшего регента Аксис Тэра. Сейчас, по ее утверждению, она спасалась от в'орнновского режима. Однако это не объясняло странного поведения колдуньи.
— Теперь к делу, — сказала Джийан. — Для рамахан следует разработать учебный план. Пока мы не подготовим новые кадры, нам с тобой, милая Бартта, придется самим вести занятия. Они будут проходить в главной часовне, прямо под изображением Великой Миины.
Джийан захихикала, и от этого звука мурашки побежали по спине конары Инггрес. В этом смехе звучало что-то невероятно грубое и зловещее. Невозможно было поверить, что так может смеяться рамахана.
— Как ты думаешь, Бартта, чему мы будем их учить? На целительстве станем рассказывать, как навевать страх. На травоведении — как готовить яды без цвета, вкуса и запаха, дабы их невозможно было обнаружить. На священной истории станем проповедовать философию нашего отца, о существовании которого все уже успели подзабыть.
Конара Инггрес зарыдала. Она не понимала смысла разговора. Единственное, что она четко себе представляла, это то, что ордену рамахан, по крайней мере такому, каким его видела Миина, скоро придет конец. Поддавшись полному отчаянию, Инггрес чувствовала себя абсолютно одинокой, испуганной, ничего не понимающей. Присутствие такого зла в святилище Миины парализовывало, а сама речь Джийан и Бартты лишала способности четко мыслить. Конару бил озноб, казалось, силы медленно уходят, и от этого становилось еще страшнее.
Бескровные руки, прижатые к каменной перегородке, затряслись, и конара Инггрес судорожно сжала зубы, чтобы их стук не услышали Джийан и Бартта. Крепко зажмурившись, она беззвучно зашептала седьмую молитву:
О, Великая Богиня Пяти Лун,
Что живет среди царства ночи,
Услышь меня, твою верную слугу,
Которая живет по твоим законам
И чтит слово твое.
Пусть после смерти меня заберут
Свирепые дети твои.
Пошли мне, о Богиня, их нежный поцелуй,
Чтобы ты направляла и защищала меня до конца дней моих.
Лицо конары Инггрес было влажным от слез, как у ребенка, потерявшего мать.
* * *
Они продолжали путь на север, где высокая густая трава постепенно уступала место скалам странного серо-зеленого цвета. Равнина плавно превратилась в гористую местность. Путникам все чаще попадались валуны, стоявшие поверх других валунов. Отнам назвал их Плечами Джихарра. Это были своего рода указатели, свидетельствовавшие о том, что приближаются ин'адимы.
Ехавший впереди Отнам натянул поводья, и куомешал пошел медленнее.
— Нам лучше спешиться, — сказала Теззиг. — Куомешалы не любят ин'адимы, и в любом случае пешком нам будет гораздо удобнее двигаться.
Отнам и Мехммер переглянулись.
— А что, если она просто хочет вернуться к своему народу? — язвительно спросила Мехммер.
— Сестра права, — отозвался Отнам. — Кто знает, какие секреты капудаана и его дворца она может выдать Джени Серии?
— Я не шпионка, — возразила Теззиг. — Я никогда не любила Джасима и не желаю возвращаться в его когти.
