— Почему вдруг ты стала относиться ко мне как к прокаженной?
— Тебе кажется.
— Будто я тебя разочаровала. Чем я тебя оттолкнула?
— Ты не сделала ничего… — пытается ответить Риана. — Это просто невозможно.
— Твои ответы — сплошные загадки.
В голосе Элеаны такая грусть, что Риане становится не по себе. Однако она понимает, что с этим нужно смириться.
— Мне казалось, что я тебя знаю. Но ты отгородилась от меня.
На секунду Риана поддается эмоциям, слова признания уже вертятся на языке. И тут же она представляет, как ужаснется Элеана, узнав правду. Девушка больше не захочет ее видеть, а с этим Риана просто не сможет жить.
— Ничего не изменилось, — отвечает она, — мы по-прежнему друзья.
— Друзья не уходят среди ночи, даже не попрощавшись.
— Если тебе нужно только это, то давай попрощаемся.
Элеана бьет Риану по лицу, а затем, сильно побледнев, убегает по разбитой каменной дорожке.
— В Н'Луууру все! — сквозь зубы бормочет Риана, нагоняет Элеану у дальнего конца западного храма и, взяв ее за локти, поворачивает к себе.
— Теперь ты меня ненавидишь, — плачет Элеана. — Как я могла ударить Дар Сала-ат? Умоляю, прости меня, пожалуйста.
— Не извиняйся, — с болью в сердце говорит Риана.
— Меня нужно наказать.
— За что?
Элеана качает головой, по лицу струятся слезы. Она вырывается и снова убегает.
— Иди! — кричит она. — Именно это ты должна сделать, я понимаю.
— Элеана…
— Нет, я правда все понимаю.
Риана открывает рот, чтобы все ей объяснить, и опять, взяв себя в руки, отворачивается.
— Что же происходит? — доносится до нее голос Элеаны. — Реккк умирает, госпожа Джийан обещала принять моего ребенка, она помогала мне выносить его, но, прости мой эгоизм, Миина, теперь ее нет… А через секунду уйдешь и ты, Риана!
«Вот в чем дело, — думает Риана. — Элеана считает, что ее все бросили». Впервые она чувствует ее страх перед рождением и воспитанием ребенка, который наполовину в'орнн.
А потом, уже почти проснувшись, она вновь слышит голос Элеаны.
— Твой кинжал мне очень хорошо знаком. Несколько месяцев назад я подарила его Аннону. Откуда он у тебя?
Риане нужно быстро что-то придумать; она злится, что забыла спрятать его от Элеаны.
— Джийан дала мне его в день, когда мы с тобой познакомились. Ей захотелось, чтобы он хранился у меня. Ты не против?
— Нет, я… — Элеана неистово качает головой, и по щекам опять начинают литься слезы.
— Любимая, не надо плакать, — не выдержав, шепчет Риана, — ведь перед тобой Аннон. Разве ты не видишь его в моих глазах?
Но Элеана уже исчезла…
Сбрасывая остатки сна, горячей смеси событий недавнего прошлого и тайных желаний, Риана подняла голову и поняла, что смотрит на ширмы в виде искусно вырезанной деревянной решетки. Приглядевшись, она поняла, что центральное изображение решетки — фигуры мужчины и женщины, слившихся в сексуальном экстазе. Изображение было настолько детальным и правдоподобным, что Риана вздрогнула.
— Изумительно, не правда ли?
Она обернулась на звуки нежного мелодичного голоса. Рядом с ней на расшитых драгоценными камнями подушках сидела красивая молодая женщина.
Риана облизала губы — язык распух, во рту пересохло. Внезапно она вспомнила разговор с Макктуубом и как он, одурманив Риану наркотиками, оставил ее во дворце.
Она приложила руку к виску, а молодая красавица засмеялась.
— Ах, не беспокойся, иголка не оставила следа, — она странно, почти холодно улыбнулась, — как и обычно.
Оглядевшись по сторонам, Риана увидела, что пальто Нита Сахора исчезло.
— Тебе лучше с этим смириться, — ухмыльнувшись, проговорила красавица, — теперь у тебя ничего нет. И никогда не будет.
Красавицу звали Теззиг, она была невысокого роста, смуглая, с темными, как у Мехммер, волосами и светлыми, миндалевидными, слегка раскосыми глазами. Высокие скулы и пухлые губы делали ее похожей на изображенную на решетке женщину. В отличие от Мехммер длинные волосы Теззиг водопадом текли на спину, сильно блестя от ароматического масла. У самых концов они были перехвачены золотой заколкой с изображением той же печати, что и на украшении в ее левой ноздре.
Увидев, что странная печать привлекла внимание Рианы, Теззиг пустилась в объяснения.
— Это символ фулкаана и знак Макктууба. — Красавица наклонила голову. — Ты хоть знаешь, кто такой фулкаан, чужестранка? Нет? — Снова странная холодная улыбка. — Это легендарная птица, которая сидела на плече Джихарра и была его личным посланником. — Теззиг презрительно скривилась. — Ах, я забыта, что ты, чужестранка, не знаешь, кто такой Джихарр.
— Джихарр — пророк Гази Канов, — ответила Риана, — правильно?
— Он спустился к коррушам с Дьенн Марра, сирота, ищущий приюта, — рассказывала Теззиг.
— И сначала его, как и меня, приняли с недоверием.
Теззиг презрительно фыркнула.
— Сравнив себя с великим пророком, ты навлечешь на свою голову кучу неприятностей.
— Приму это к сведению, — проговорила Риана.
Недобрая ухмылка скривила губы Теззиг.
— Если тебе интересно, то он жил в деревне Им-Тэра, где с помощью чудесного умения вести переговоры помогал помириться сначала отдельным коррушам, потом семьям, а затем и целым племенам.
— Джихарр объединил пять племен, верно?
— При Джихарре племена объединяла вера, а не кровь.
— А теперь племена постоянно воюют.
— После смерти пророка объединявшая нас вера раскололась. Жрецы не могут договориться, как следует толковать слова Джихарра. — Глаза Теззиг сузились и снова стали злыми. — Но ты пришла сюда не на урок истории. Ты хоть понимаешь, куда попала, чужестранка? Нет? Ты в хаанджхале капудаана, шелковом сердце дворца, царстве желаний и наслаждений. — Теззиг криво улыбнулась. — Знаешь, зачем ты здесь? Нет? — Она медленно раздвинула прекрасные длинные ноги. — Видишь, какую прозрачную одежду я ношу? Сквозь нее просвечивает плоть. Иногда я кажусь почти голой, а иногда — скромно одетой старухой, чары которой давно потускнели от времени.
Длинные тонкие пальцы Теззиг порхали по воздуху.
— В хаанджхале много красивых женщин, и все, кроме тебя, чужестранка, давно знают, как следует ублажать Макктууба по ночам.
— Вы просто лооорм, дешевые шлюхи.
Глаза Теззиг вспыхнули.
— Мы — аджан! — гордо проговорила она. — Мы живем для того, чтобы угождать капудаану, и выполняем то, что он потребует, с величайшим искусством. Поэтому мы мало чем отличаемся от тех, кто воюет, шпионит, сеет и пашет для него…
